Конкордия Антарова (Кора) - Две жизни (ч.II, т.1-2)

Выполнив эту свою прихоть, Дженни зашла в кафе, чтобы подольше не возвращаться домой. Пусть ответ сэра Уоми уже ждет её. Сидя за чашкой шоколада, которого ей совсем не хотелось, Дженни в первый раз почувствовала себя одинокой.

Когда она писала об этом в письмах, она только подбирала жалостливые слова, но в душе её этого чувства не было. Теперь же, наблюдая парочки и дружные семьи, Дженни вдруг задала себе вопрос: "Что же дальше?" Сколько она ни спрашивала мужа, так толком и не могла добиться, куда они едут. Сначала он ей говорил, что в Константинополь, потом несколько раз упоминал какие-то захолустные австрийские городки, куда они отправятся повидаться с Браццано, который лечится на курорте.

На Дженни накатило уже знакомое ей бешеное раздражение, злоба на мать, которая стала казаться ей виновницей всех её несчастий. Дикая ненависть вспыхнула вдруг в Дженни. Ей подумалось, что сначала она должна отомстить пасторше, бросившей её в самое тяжёлое для неё время. Но Дженни сдержала себя и решила не менять план намеченных действий. Выйдя из кафе, она пошла пешком, чтобы дать себе время успокоиться. Дома её ждал короткий ответ на телеграфном бланке:

"Сэр Уоми будет рад принять синьору Седелани завтра в два часа дня".

Здесь же был указан адрес дома лорда Бенедикта и подпись секретаря, которую Дженни не удосужилась даже прочесть. Снова в ней поднялось раздражение. Верившая благодаря возносившей её матери, что перед её чарами никто не устоит, если она захочет кого-то обольстить, Дженни считала, что сэру Уоми следовало самому поспешить к ней или, по крайней мере, написать, а не через секретаря назначать ей свидание.

"Подумать только, какими министрами воображают себя эти господа из бенедиктовой лачуги", — зло подумала Дженни. У неё мелькнула было мысль посоветоваться с Бондой и сказать ему, что она собирается завтра побывать в особняке и повидать Алису. Но злорадное желание восторжествовать и показать Бонде, насколько она хитрее и дальновиднее, её удержало. Бонда же, очевидно, что-то подозревал, так как явился невзначай вечером, пригласив молодых отобедать с ним в шикарном ресторане. Глаза его пронизывали Дженни насквозь и шарили по всем столам. Но молодая женщина, ещё так недавно разбрасывавшая письма и вещи по всей комнате, была теперь необычайно аккуратна, так как не раз убеждалась, что все её платья и бумаги кем-то просматриваются. Она внутренне посмеялась над беспокойством Бонды и согласилась посидеть среди нарядной публики, послушать лёгкую музыку, скоротав время до завтра.

Кроме ухода за своим телом, которое Дженни начинала обожать, её можно было застать за модными романами, ими снабжал её муж, усердно развивая в жене страстность и чувственность. Если бы пастор мог увидеть теперешнюю Дженни, над воспитанием которой он когда-то так много трудился, стараясь пробудить в ней интерес к науке и работе мысли, он был бы потрясён. Для неё не существовало ничего, кроме её собственной особы и заботы о том, чтобы повсюду первенствовать. Причём сама Дженни довольно смутно себе представляла, в чём это заключается.

Она считала, что именно богатство давало пальму первенства лорду Бенедикту. Стать богатой и решила Дженни. Но прежде надо наказать мать и Алису, не имевших права на ту роскошную жизнь, какую они сейчас вели. Дженни тряслась от ненависти, представляя себе, как купается Алиса в роскоши, что полагается прекрасной Дженни, а вовсе не дурнушке-сестре.

— Вы давно имели какие-нибудь сведения о сестре? — расслышала Дженни хрип Бонды во время музыкальной паузы в роскошном зале ресторана, где они все делали вид, что мирно обедают. На самом деле в душе каждого, особенно в душе Анри Дордье, узнавшего сегодня о смерти дядюшки, весёлого Мартина, было тяжело и даже мрачно. Анри выразил желание похоронить Мартина, на что Бонда гневно ответил, что надо было в своё время позаботиться о больном дяде, а не развратничать и развлекаться, пока больница не похоронила безумного бродягу. Бонда скрыл истину от Анри, о чём просил и Дженни. Он сказал только, что Мартин упал на улице без сознания, был подобран полицией, и он. Бонда, с большим трудом узнал о его смерти через своих агентов.

Сейчас, за ярко освещенным столом, среди разодетых женщин, красавец Анри мог бы уловить не один восхищённый взгляд. Его бледное лицо с прекрасным овалом, стройная, высокая фигура — всё так обманчиво скрывало чудовищную духовную нищету юноши. Обычно жадный до денег, роскоши и успеха среди женщин, он искал и любил выбирать тех, кто мог осыпать его подарками. Но сегодня Анри не замечал никого. Его глаза, очень красивые, серые, с густыми чёрными ресницами, смотрели сосредоточенно, даже зло. Прежде он старался быть любезным кавалером Дженни, не отказывая себе в удовольствии поддразнить Армандо. Но сегодня он несколько раз зло посмотрел на наряженную в ярко-фиолетовое платье Дженни. Она была действительно очень хороша. Рыжая голова переливалась всеми оттенками яркой меди и золота, нежная атласная кожа привлекала взоры не меньше, однако Анри всё в ней было противно.

"Вот тебе и финал", — думал он о Мартине, который бывал к нему добр. Вечно пьяный и вечно занятый делами Бонды, в редкие минуты трезвости или нездоровья Мартин становился печальным, грустно смотрел на Анри и говорил:

— И у меня был сын. Ему было бы столько лет, сколько тебе, но я его потерял.

Но мгновения эти бывали короткими, как вспышка молнии, Мартин вновь принимался хохотать и кощунствовать и в пьяном угаре орал: "На нет и суда нет". Сейчас перед Анри вставало его печальное лицо. Он дорого бы отдал, чтобы вырваться из этого освещенного зала с пошлой музыкой, чтобы побродить одному по тёмным и безлюдным улицам.

"Конец Мартину, — думал Анри. — А что видел Мартин? Подневольный труд на Бонду и Браццано. Неужели он был нищим, и всё богатство, добывавшееся его руками, лежит в карманах Бонды и Браццано? И достанется этой смазливой врунье". Так он раз и навсегда окрестил Дженни, убедившись, что она обманывала их, уверяя, что Алиса дурнушка. Анри, увидев Алису, поразился её красоте и не мог её забыть. Он готов был рисковать, лишь бы добыть Алису, в которой мечтал видеть свою будущую жену.

Дженни и Бонда, ни на минуту не сомневавшиеся, что Алисы он не увидит не только в качестве жены, но даже родственницы, разжигали влюблённость Анри, преследуя свои цели. Мысленно сравнивая сейчас Алису и полунагую Дженни, Анри остро негодовал, глядя на Дженни и Армандо, публично разыгрывавших влюблённых. Нотка раздвоенности, какого-то необъяснимого недовольства, упрёка самому себе всё сильнее звучала в Анри, упрямо вызывая образ Мартина.

— Алиса и мать сидят в крепости у лорда Бенедикта, но это не мешает им мне писать, — нагло лгала Дженни.