Юрий Григорьев - Юрий Григорьев – Сгоревшие тетради

Но была среди них одна просто замечательная – из неё одной можно было бы сделать две обыкновенные спички, а коричневая голова, именно голова, была таких размеров, что об этой спичке безоговорочно утвердилось мнение, как о самой мудрой из всего спичечного царства. Звали ее – Дубинка. Она и впрямь была похожа на маленькую дубинку и безусловно имела все права быть королевой спичечного царства.

И вот однажды на полочке появилась новая удивительная коробочка. Мало того, что она была лёгкая и картонная, но все спички в ней были с зелёными головками!

– О, ужас! Как это омерзительно, как гадко! – кричали возмущённые старожилы. – Да любая, уважающая себя спичка сгорела бы со стыда, имея такой отвратительный цвет. Какие бесстыдницы эти новые спички! – горячились они.

Впрочем, говорили они так скорее из зависти. Ведь новые жильцы были так стройны и красивы, а их домик был так изящен и легок – зелёный цвет был им даже очень к лицу. А главное, на их картинке были горы, настоящие высокие и снежные горы, над которыми гордо парил орёл. Этого спичечное царство не могло вынести. Ведь так устроен этот несовершенный мир, что любое преимущество становится недостатком в глазах тех, кто его лишён. И громче всех возмущались, конечно же, солидные, толстые спички во главе с Дубинкой. Но их утешало то, что эти новые зазнайки, "зелёнки", как они их прозвали, лежали на самом верху и были обречены на скорую гибель.

Но… Судьба или случай оказались благосклонны к новичкам. Быть может, их ярко-зелёные головки нравились не только им самим. И их не трогали.

Прошли дни. Спичечное царство поредело. И вот однажды на полочке остались только две коробочки. Это были дубинки и зелёнки. К этому времени они уже помирились. Общая беда сблизила их, и часто между ними протекали удивительные и интересные философские споры. О чём? Конечно же о высоких материях: о жизни и смерти, о величии и ничтожестве, и просто о смысле спичечной жизни.

Громче всех спорили две спички: Дубинка и Зелёнка, самая стройная и гордая из всех зелёнок. Если бы кто-то ухитрился подслушать их разговор, он услышал бы примерно следующее:

– А как вы думаете, – важно говорила Дубинка – существует ли потусторонняя жизнь или нам суждено навеки покинуть этот прекрасный и многострадальный мир?

– Оставьте мысли о вечности, – отвечала ей Зелёнка – это только сладкая сказка. Но мы ведь с вами мудрые спички и потому не верим в сказки. Вся наша короткая и печальная жизнь, весь мир сгорит в одном огне вместе с нами. И потому давайте наслаждаться жизнью пока не пробил наш Час, – горько добавила она.

– Ах, как это ужасно! Неужели ничего нельзя сделать? Мне так хорошо в моём тёплом и уютном коробке. Я так боюсь огня!

– Не бойтесь, ваше деревянное Величество. Это произойдёт так быстро, что вы не успеете испугаться. Чирк – и готово.

– Ах, не говорите так, ваша зелёная Светлость. Меня бросает в озноб от этой мысли.

После этого разговор обычно переходил на другие, более приятные темы.

Так или почти так думали и все остальные спички. Но правильно говорится – в семье не без урода. И такой уродинкой была маленькая зелёная спичка. Она лежала на краю коробочки и не вмешивалась в споры, но долго о чём-то думала.

А думала она о том, как прекрасно, когда маленький, но храбрый золотистый венчик озаряет сумрак и щедро дарит своё маленькое, но доброе тепло всем, кто в нём нуждается. А ещё она думала, как прекрасно, когда в комнате горит огонь, озаряя стены весёлыми язычками пламени, и весело пыхтит на огне большой остроносый чайник, захлёбываясь от удовольствия. А, может быть, ещё она думала о том, как приятно, здорово наверно гореть, чувствуя, что превращаешься не в жалкие обгоревшие останки – нет! – а в яркий, волшебный свет. А, быть может, именно в этом смысл любой жизни – подарить миру свет, открывая его тайны и красоту, и согреть его своим теплом, чтобы он стал добрее и ближе, – тем, кто остаётся жить.

Не правда ли – глупая спичка?

И пришёл день и пришло время. Толстые и грубые пальцы достали из картонного коробка маленькую, согнутую, нелепую спичку, задержались на мгновенье, как бы раздумывая, и.. бросили её на пол.

Вслед за ней в жестяную банку полетела смятая коробка со снежными высокими горами и гордым орлом.

Маленькая ошеломлённая спичка не могла поверить, понять случившееся.

– Как же так? Ведь я хочу гореть!

А из последней коробки уже вытаскивали могучую её Величество Дубинку. Если бы её могли увидеть в этот момент её подданные! Как бы они поразились! Она съёжилась, скрючилась, сморщилась, и если не кричала, то только потому, что была в обмороке. Сжавшие её пальцы решительно чиркнули, и огромная коричневая голова постыдно разлетелась в крошки, так и не дав огня.

Но нужен огонь! Без огня нельзя. И пальцы нащупывают на полу поникшую тоненькую спичку, поднимают её и осторожно чиркают о коробок. Чирк.

Как она горела! Ни одна из стройных и крепких спичек не могла дать такого высокого и яркого пламени. Казалось, она торопилась сжечь себя без остатка, отдать всё, что может. Она сгорела вся, обожгла пальцы и на пол упал тонкий чёрный скелет. Упал и рассыпался.

Можно сказать: «Ну и глупая же спичка. К чему ты стремилась? Чего так ждала? Твоим гордым и счастливым пламенем зажгли газовую конфорку и поставили на неё глупый пузатый чайник.» И будете правы.

Куда приятнее пить горячий чай из чайника, не думая, что кто-то зажёг под ним огонь. Ценой своей жизни.

Да и вообще, о чём разговор? О спичках?

Да, нет…

1986

Звёздная теорема

Было это давно. В те времена, когда люди ещё жили не спеша, жил среди них великий математик. Звали его -… Нет, забыл – как его звали. Но это неважно. Всё равно все его звали чудаком.

Жил он в каком-то городе. Может во Флоренции, может в Могилёве – это тоже неважно. А вот – что у него было.

Была у него собака лохматой породы, но очень преданная. Была у него тросточка, с которой он любил гулять по окрестностям или, сидя на берегу небольшой речушки, чертить на песке разные непонятные формулы и уравнения. Был у него маленький домик под черепичной крышей, и в окне до поздней ночи, а иногда и до утра, горел свет. Было у него время отпущенной жизни, и большое желание выразить мир в замечательной формуле, где ни добавить, ни убавить, а всё, как оно есть на самом деле.

И были у него звёзды над головой. И хоть принадлежали они всем и никому, но люди так редко подымают голову от своих забот, и так редко проживают ночь, усталые от своих трудов, что звёзды давно уже обиделись на них. Они молчат с людьми, им не о чём с ними говорить. Они говорят между собой на своём языке, который мало кто из людей может услышать и понять.