Инок Никодим - Азбука спасения. Том 10

Когда одна из тварей сравнивается с другой, то говорится, что она либо родственна по природе с Богом, либо чужда Ему. Родственны Божеству, как утверждается, умные природы, постигаемые одним только умом; совершенно же чужды Ему те природы, которые постигаются чувствами, а еще далее от Бога, чем эти, находятся полностью бездушные и неподвижные вещи. Таким образом, когда твари сравниваются друг с другом, то о них высказывается, что они либо родственны, либо чужды по природе Богу, но сами по себе они все чужды по природе Ему. Ибо скорее можно сказать, насколько чувство и воспринимаемые этим чувством существа отстоят от умных природ, чем высказаться относительно того, насколько далеко от Бога находится умная природа. Поэтому мы по естеству столь удалены от Бога, что, действительно, горе нам, если мы по доброму произволению не окажемся близ Него посредством благих дел и образов осуществления добродетелей.

Боговдохновенный и общий язык божественных богословов богоносный Дамаскин говорит во второй из своих богословских глав: «Желающему говорить или слушать о Боге, конечно, должно ясно знать, что из относящегося к учению о Боге и воплощении как не все неизреченно, так и не все может быть выражено речью; и не все недоступно познанию, и не все доступно ему». Мы знаем, что Божественное, о котором мы желаем говорить, превышает слово вследствие Его превосходства над всем тварным. Ибо Оно находится вне слова не вследствие Своей ущербности, но пребывает вне слова, обитающего внутри нас самих, которое мы также произносим для того, чтобы слышали другие. Поэтому ни слушающий, изъясняя сказанное, не может представить это Божественное, ни сам говорящий, исследующий Его, не в состоянии постигнуть Его собственными силами, вследствие чего нам не позволительно высказывать что-либо о Боге от самих себя, но следует обратиться к тем мужам, которые глаголят в Духе о духовном, даже если противники требуют от нас слова.

Говорят, что на наружных вратах школы Платона было написано: «Никто из не знающих геометрию да не войдет сюда». А не знает геометрии тот, кто не способен мыслить и рассуждать о неделимых вещах, как о делимых. Ведь существование предела без чего-то ограниченного пределом принадлежит к области невозможного. А геометрия почти вся учит о пределах, которые иногда определяются и представляются сами по себе, отдельно от ограниченных вещей, потому что ум разделяет неделимое. Если человек никогда не учился отделять в уме тело от того, что вокруг этого тела, то как он может внять учению о природе самой по себе? Ибо природа не только неотделима от своих природных свойств, существуя в них, но никогда не может быть и помимо них. Как может человек постигнуть универсалии, которые существуют как таковые в отдельных вещах, но выделяются из них лишь умом и рассудком и мыслятся, по крайней мере в правильных рассуждениях, предшествующими многому, хотя они вообще не имеют существования отдельно от многого.

Как может такой человек истинным образом постигнуть учение об умопостигаемых и умных существах? Как поймет он нас, утверждающих, что каждый ум имеет мысли и что эти мысли, в свою очередь, есть наш ум? Разве не будет он насмехаться и возмущенно кричать, обвиняя нас, будто мы учим о том, что каждый человек обладает двумя или более умами? Тот, кто не может слышать и говорить об этих неделимых, как о делимых, разве способен говорить или учить такое же о Боге, в отношении Которого, согласно богословам, существуют и усматриваются многие единения и различения? Но «единения господствуют над божественными различениями и преобладают над ними», не уничтожая при этом их и не будучи в чем-либо препятствуемы ими.

Сторонники же Акиндина не воспринимают и не могут познать нераздельное разделение в Боге, даже если слышат, как мы, в созвучии со святыми отцами, говорим, что одно у Бога – непостижимо, а другое – постижимо. Бог – един, будучи непостижимым по сущности и постижимым от Своих созданий по Божественным Его энергиям, то есть по предвечному Его Промыслу о нас, по предвечной Его Премудрости о нас; или, чтобы сказать словами божественного Максима, «по беспредельной Его Силе, Премудрости и Благости». Когда Варлаам, Акиндин и их последователи вынуждены выслушивать от нас, что так должно быть, то они тут же обвиняют нас в том, что мы говорим о многих богах и многих нетварных существах, а также в том, что мы делаем Бога сложным. Ибо они не ведают, что Бог нераздельно разделяется и раздельно сочетается, но при этом Он не претерпевает ни множественности, ни сложности.

Великий Павел; уста Христовы, сосуд избрания и блистательнейшая колесница имени Божиего, говорит : невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы (Рим.1:20). Разве сущность Божия, постигаемая умом, становится видимой в тварях? Поистине нет! Ибо это есть безумие Варлаама и Акиндина, а до них – помешательство Евномия. Ибо именно Евномий еще до них, но подобно им писал, что из творений постигается не нечто иное, а как раз сама сущность Божия. Божественный же Апостол весьма далек от таких высказываний, ибо он предварительно научает: что можно знать о Боге, явлено (Рим.1:19), как бы показывая, что есть нечто, превышающее это познаваемое относительно Бога, – его он и обнаружил тем, кто обладает просвещенным благодатью умом. Затем он добавил : невидимое Его… от создания мира через рассматривание творений видимо (Рим.1:20).

Таким образом ты можешь научиться тому, что есть познаваемое в Боге. Богоносные отцы, изъясняя это, говорят, что одно в Боге, то есть сущность Его, непознаваемо, а другое, то есть все, что окрест Его, – Благость, Премудрость, Сила, Божество или Величие, является познаваемым. Их Апостол Павел называет «невидимыми», хотя это невидимое и постигается умом в тварях. А находящиеся окрест Бога и постигаемые от творений сущие разве можно назвать тварями? Конечно, нет. Поэтому энергия Божия, постигаемая умом из творений, является нетварной и не есть сущность, поскольку она представляется не только как единичная, но и как множественная.

Василий Великий, возражая Евномию, утверждающему, что исходя из тварей можно обнаружить сущность Божию, говорит: «Произведения служат указанием силы, мудрости, искусства, а не самой сущности». Стало быть, и энергия Божия, являемая в творениях, нетварна и не есть сущность. И ясно, что последователи Варлаама и Акиндина, утверждающие, что нет никакого отличия Божественной энергии от Божественной сущности, являются на самом деле евномианами.

Поэтому хорошо говорит в «Опровержениях» брат Василия Великого, мыслящий единодушно со своим старшим братом: «Постигая умственным взором красоту и величие чудных явлений в творении, мы из них и им подобных постигаем иные умозрения о Божественном, изъясняя каждое из рождающихся в нас умозрений с помощью свойственных им наименований. От величества бо красоты созданий сравнительно рододелатель их познавается (Прем.13:5). Мы называем Создателя „Зиждителем“, „Все могущим“ называем Того, у Кого достаточно сил для осуществления любого Своего желания, а „Праведным“ – неподкупного Судию. Впрочем, и слово „Бог“ мы постигаем, как происходящее из действия тайнозрительного созерцания. Поэтому, хотя мы этим научены относительно некоей частичной энергии Божиего естества, тем не менее мы не достигли с помощью этого слова полного понимания самой сущности Бога».