Инок Никодим - Азбука спасения. Том 9

Всякое движение какой бы то ни было твари и, конечно, и самого ума имеет в виду и действительно усиленно стремится к неподвижному и спокойному состоянию; переход в состояние и покой в себе есть конечная цель и равным образом успокоение для твари. Но, конечно, ум, как одно из созданий, будучи в движении, не может достигнуть неподвижного и спокойного состояния среди тварей. Ибо, так как все созданное, как начавшееся, получает соответственным образом конец, то приснодвижность, присущая уму, должна была бы прекратиться и, следовательно, ум, в таком случае, должен был бы искать, от чего ему прийти в движение, и вовсе не был бы в состоянии спокойствия или возможности достигнуть свойственной ему конечной цели; или же ум не будет обладать приснодвижностью сообразно со своим назначением, если будет объят вещами ограниченными и конечными. А это далеко от природы ума, очевидно всегда подвижной.

Итак, невероятно, чтобы ум обрел спокойствие или остановился тогда, когда он бывает среди тварей. Так, где же ум может воспользоваться своим собственным свойством, именно останавливаться среди движения и таким образом пребывать в спокойствии и мире и непоколебимо воспринять чувство отдохновения, если он не достигнет несозданного и неограниченного? Это же – есть Бог, истинно и премирно единый.

Итак, Его единого и неограниченного должен посредством движения достигать ум, как бы нашедший свое естественное спокойствие, разумеется, в мысленном покое. Ибо там стояние духом и гостеприимное отдохновение, бесконечный предел всего, и движение, сосредоточиваясь на Том едином, не прекращается никаким образом ни для какого ума, достигшего беспредельного, бесконечного, неограниченного, безвидного, безoбразного, совершенно простого: ибо таков названный единым, т. е. Бог.

Если Бог, по Давиду, творит Ангелами своими духов (Пс. 103:4) и тех из людей, кого рождает Дух, делает духом (Ин. 3:6), как сказал Господь, то тем же ангелом бывает, следовательно, человек, родившийся от духа явным причастием его. Но свойство ангелов непрестанно видеть лицо Отца нашего небесного (Мф. 18:10), как и это сказал Господь, следовательно, и явный причастник Св. Духа должен, как и приличествует, устремляясь горе, созерцать лице Божие. Поэтому, конечно, и Давид учит, говоря взыщите Господа и утвердитеся: взыщите лица Его выну (Пс. 104:4).

Следовательно, не соблюдает приличествующего и подобающего тот, кто, ставши причастником Святого животворящего, просветительного и любветворного Духа, и испытав несказанное рождение от Духа, возвысившись до достоинства ангела, затем без достаточной причины из-за излишней опасливости ограничивает свое умное чувство к Богу и внушает ему нежелание простираться к Богу и божественному, хотя и Спаситель повелевает пребывать в Нем, так как и Он сам пребывает в нас, и Давид говорит: приступите к Нему и просветитеся (Пс. 33:6). И действительно, если бы мы намеревались делать должное и подобающее, то во свете Бога Отца, – я говорю о Святом Духе – мы увидим свет Божий, т.е. божественную истину, если мы как-нибудь по неведению не откажемся от обращения к божественным лучам.

Способы восхождения ума созерцанию Бога

Тремя способами восходит ум к созерцанию Бога: самодвижно, инодвижно и средним между этими способами. Самодвижный способ совершается только природою ума по собственному желанию при помощи воображения, пределом его бывает созерцание вещей божественных. Об этом некоторым образом мечтали и сыны эллинов. Второй способ – сверхъестественный, происходящий от хотения и просвещения только одного Бога, поэтому ум в таком случае находится всецело под божественным влиянием и восхищается до божественных откровений, и вкушает неизреченные тайны Божий, и видит исходы будущего. Средний же – между этими – способ отчасти соприкасается с обоими.

Именно там, где действие совершается по собственному желанию и воображению, он является согласным с самодвижным, с инодвижным же он имеет общее постольку, поскольку ум соединяется с самим собою при божественном освещении и неизреченно видит Бога за пределами своего собственного духовного единения. Ибо тогда ум становится вне всех этих божественных вещей, видимых и сказываемых, не видя ни благоначалия или обожения, ни мудрости или силотворной державы или промысла или чего бы то ни было из божественных явлений, всего более наполняясь духовным светом, а также и радостию, производимою божественным огнем, растворяемым любовию.

Ум, пользуясь собственным воображением для созерцания невидимого, руководится верою; осияваемый же благодатию, он утверждается надеждою; восхищаемый же божественным светом, он становится сокровищницею любви человеческой, а гораздо более Божией. Таким образом, тройной строй ума и движение в вере, надежде и любви становится совершенным и боготворным, твердым и непреклонным. И, достигая этой широты вышнеградия, как можно выразиться, он утверждается в крепости любви. Отсюда вытекает то, что говорится у Павла: любы вся любит, вся терпит за благо веры и надежды; «любы», говорит он, николиже отпадает (1 Кор. 13:7,8), вследствие пламенного единения и неизреченного соприкосновения ее с Богом.

Ни в чем созданном не выделено единое

То, что одно от другого различается некоторым образом своего природного свойства, – этого нельзя не знать, а как они созданы, в этом одно от другого не отличается ни в начале, ни в конце своего бытия, как потому, что оно ограничено естеством, так и потому, что не есть истинное простое единое. Ибо только одно есть в действительности несозданное, как простое, как не имеющее ни начала, ни конца и безграничное, и потому бесконечное, а это именно есть Бог. Взирая на Него при участии и содействии животворящего Духа, ум, объединенный и упрощенный, будучи в боготворном устроении, все время получает приличествующее ему возрастание и при этом он очень ясно понимает, что помимо единого и без взирания к нему в духе невозможно уму быть лучше.

Это потому, что ум рассеялся, уступив многочастному миру и страстям и, сообразно с этим, нуждается в премирной силе и, следовательно, в сверхъестественном едином для взирания, чтобы таким образом отвлеченный от частностей, он стал вне страстей и разделения, и чтобы так он мог достигнуть боговидного. Поэтому-то и Господь творит моление к Отцу, чтобы мы, верные, были едино во Отце и в самом Сыне Духом и таким образом единое, как они сами суть единое (не в плохопонятом смысле, конечно, как назвал единое Савеллий), чтобы мы были, как и следует, усовершены, и благодатию объединяющего Духа и единовидным созерцанием в едином Боге. Вот в этом для нас, очевидно, действительно преуспеяние на лучшее и это – конец и истинный и единственный покой.