Нина Гайкова - Родом из Святой Руси

Сыновей назвали в честь Святых Благоверных Бориса и Глеба – только старшего Глебом, как было на самом деле. Родила его Аня в ночь после получения красного диплома…

Позже прочтут Михаил и Анна об убиенном врагами Святом Благоверном Князе Михаиле Тверском и супруге его – Святой Благоверной Анне Кашинской. (Сами ведь тоже Михаил и Анна). Эти Святые особенно почитаются в семье – не раз помогали они преодолевать трудности, нестроения, противоречия. И Святой Благоверный Князь Даниил Московский, конечно…

Через два года после изображаемых нами событий Михаил пошёл работать в только что восстановленную Николо-Перервинскую Обитель – преподавать философию в семинарии.

Две супружеские пары – Артемий с Дарьей и Михаил с Анной обвенчались в той самой восстановленной Обители Святого Благоверного Князя Даниила. Анна уже носила под сердцем младшего сына Бориса. Произошло это судьбоносное для обеих семей событие в год Тысячелетия Крещения Руси…

А несколькими годами раньше в Новодевичьем Монастыре обвенчались, прожив вместе больше двадцати лет, родители – Дмитрий Иванович и Евфросиния Александровна. Думали об этом давно – а прочитав житие Преподобной Евфросинии Московской и Святого Благоверного Князя Дмитрия Донского, окончательно утвердились в своём решении…

Конечно, все очень хотели, чтобы и Алёна встретила достойного человека. И молились за неё…

Аркадий пришёл домой вместе с Алёной. Сначала всё было, как говорили в старину, «чинно – благородно». Только вскоре почувствовала Алёна, что рядом с родителями жениха трудно даже просто рядом находиться – особенно, рядом с отцом. Не покидало ощущение, что говорящий с тобой держит за спиной палку или камень – и в любой момент готов ударить.

Оставлял желать лучшего и весь словарный запас отца, и его уровень культуры. Да и матери, впрочем, тоже. А ещё невольно хотелось спросить: «Вы когда-нибудь хоть о ком-то по-доброму отозвались?! Ну хоть в ранней юности!». Алёна не могла дождаться, когда закончится этот мучительный визит, – потому что понять такое отношение к жизни, к людям не могла и не хотела…

А вечером дома вылился на Аркадия ушат грязи, услышал он, что его невеста – «лицемерка, желающая захватить квартиру», хоть и Алёна, и её брат с сестрой родились и выросли в Москве. И «избалованная» она, хоть было слишком ясно, что это не так. И «слишком молодая, ничего не умеющая по хозяйству», и «что это за профессия такая». И «делать ей что ли нечего, что в детский дом ходит, – наверное, хорошей казаться хочет, а что у неё на уме, неизвестно», и «наверное, хорошую карьеру хочет сделать – ведь сейчас «модно» заниматься благотворительностью, и т.п. А Аркадий – «не знающий жизни и людей дурак». Всё, конечно, сочинялось на ходу – и было очевидно, что лишено всякой логики, что одно слово противоречило другому. То, что добрые дела могут быть просто душевной потребностью, таким «людям» объяснить невозможно.

Аркадию уже не в первый раз казалось, что мать делает всё, чтобы он вообще никогда ни на ком не женился, чтобы не был счастлив, чтобы умер в одиночестве. Такая «агрессия» против каждой потенциальной «соперницы» обычно свойственна матерям, вырастившим сына в гордом одиночестве – хотя и это, конечно, оправданием служить не может. А уж «при наличии» мужа?!… Видимо, безблагодатность, «помноженная на два» создаёт ещё больший духовный «вакуум». «Вакуум», в который просто «необходимо» кого-то «затянуть», чтобы там и «уничтожить». А иначе существовать «невыносимо»!… Потому что соединять могут только любовь и доброта…

Родителям (честно говоря, очень трудно так их называть) словно доставляло «радость» – нет некое «удовлетворение», что прозябает сын рядом с ними – с этой безблагодатной, безрадостной супружеской парой, которой изначально не нужны никакие новые люди – и самое страшное – не нужны даже внуки. Что живёт сын рядом с людьми, обречёнными на ненависть, на отсутствие будущего, которые и с окружающим миром общаются только в силу необходимости! С теми, которые давно забыли, что значит любить и радоваться…

Наверное, снова хочется спросить Алёну, почему сделала она такой странный выбор – ведь чтобы увидеть, насколько разными, насколько «несовместимыми» были их семьи, не надо обладать чрезмерной проницательностью! Именно «несовместимыми»!

Говорить о какой-то неземной страсти было бы в данном случае неразумно – девушка была не из таких. А ещё более неразумно путать любовь и страсть, изначально означающую «страдание».

Чистая душою Алёна была чуть-чуть наивной – что в её возрасте более естественно, чем искушённость и прагматизм. Аркадий про свой домашний «ад», конечно, кое-что рассказать невесте успел, но представить глубину этой «бездны» Алёна не могла. А самого Аркадия она считала добрым, что истине в целом не противоречило.

Нравилось ей и то, что Аркадий любит животных. А главное, – нравилась его скромность по отношению к женщине – на плотской близости до свадьбы жених не настаивал. Последнее для Алёны было чрезвычайно важным…

А ещё нравилось ей быть для Аркадия «лучиком света», как он сам не раз говорил. Для этой девушки помогать, спасать от беды было само собою разумеющимся, как и для всей семьи. Даже, наверное, некой душевной потребностью. Конечно, не была Алёна и наивным ребёнком, думающим, что в мире нет зла – ведь ходила же с друзьями в детский дом – только в такой близости, как в доме Аркадия, зла, ненависти, разумеется, не видела…

А сам Аркадий, искренне желавший жениться на этой прекрасной девушке, заботиться о ней и будущих детях, обвенчаться и даже усыновить ребёнка, если у Алёны родить не получится, в свои двадцать восемь понятие о настоящей семье имел весьма отдалённое. Неоткуда было «узнать»! И духовно, к сожалению, был, явно, слабее своей девятнадцатилетней избранницы. Не случайно сказал однажды батюшка: «Духовно она старше».

После случившегося в доме Аркадия к батюшке специально пошли – в любимый Алёнин Храм Воскресенья Христова в Сокольниках. Молились перед Матушкой Иверской, пред Всеми Святыми Русскими, перед Образом Святителя Николая, перед проникающим взглядом в душу Образом Спасителя. (Однажды Алёнина мама рассказала, что по молитве в этом чудом уцелевшем в годы беснования Храме соединил её Господь с Дмитрием Ивановичем)…

Священник долго беседовал с Аркадием – только погружённый в свои переживания молодой человек совету мудрого батюшки не внял. Видимо, оказался слишком слабым духовно, чтобы что-то изменить. Чтобы одолеть этот духовный «вакуум»…

После «приговора» родителей несчастный жених от невесты, конечно, не отказался, но отношения их «помрачнели». И вовсе не из-за невозможности совместного проживания – Алёна жить с родителями Аркадия никогда и не собиралась – вопрос этот худо-бедно, но решался. Вместо того, чтобы попытаться преодолеть то, что сам же считал злом, несправедливостью, впал Аркадий в депрессию, отдалившую его от невесты. (Унынье, как ни называй, – грех). В депрессию Аркадий впадал не раз – ещё с юности, даже, в детстве – но за весь период знакомства с Алёной впал впервые.