Нина Гайкова - Родом из Святой Руси

Теперь же осталась она совсем одна! На всём свете была у неё только семья старшей сестры…

Принесённые сестрой и племянницей Иконы Ксения Ивановна надёжно спрятала…

Бог миловал – сбежавших Марину и Прасковью Ивановну искать не стали – не до них было. Как оказалось, угрожавший Марине развратник (мы уже говорили, что у него были жена и маленький ребёнок и что жениться его по той самой причине заставили) своего «сотрудника» в пьяной драке убил – распутную, нетрезвую «комиссаршу» после застолья «не поделили». Пришлось как-то дело решить, вернее – «замять»… Потому и о Марине забыли, и дом опустевший обыскивать не стали…

А Марина и мама её, и тётя снова работали медсёстрами – кто перевязывает раненых и помогает оперировать, нужен всегда – при любой «политической обстановке». А потом и тем более необходимыми стали – война началась....

Незадолго до Великой Победы увидел молодую вдову Марину находившийся в госпитале раненый лётчик Фёдор. Был он на четыре года моложе. Пообщавшись с Мариной совсем недолго, ощутил Фёдор с сестрой милосердия – так называли Марину многие – удивительную душевную близость. Именно благодаря ей, как всем говорил потом Фёдор, не стал он никому не нужным калекой, не потерял ногу.

Рассказал Фёдор Марине и свою историю: в семнадцать лет он тоже чуть не был осуждён за то лишь, что не донёс на друзей, критиковавших власть и лично «товарища Сталина». (В том же окаянном втором году «пика» сталинских репрессий). Спасло чудо – юноша так до конца и не понял, как это произошло. Однако после чудесного спасения стал Фёдор тайно в храм ходит– в один из немногих уцелевших…

А потом началась война – Фёдор и друзья его пришли на призывной пункт одними из первых – защищать Родину, а не ставшую похожей на кровожадного дракона власть! … На войне, как известно, атеистов нет. Наверное, потому и вернулись домой Фёдор и друзья его, хотя не раз смерти в глаза смотрели – иногда с очень близкого расстояния. И полученные раны безногими, безрукими, прикованными к креслу или потерявшими рассудок инвалидами молодых людей не сделали. И то главное – на чём, как на прочном фундаменте, жизнь наша строится, открылось для молодых воинов со всей ясностью! … После войны стали они всё чаще посещать знаменитый Храм Богоявления в Елохове, в который Фёдор тайно ходил ещё перед войной…

Тогда же в госпитале предложил Фёдор Марине стать его женой. И ни к чему были разные «увещевания» некоторых «доброжелателей» – что кругом полно моложе и без детей.

И что она вдова «врага народа»…

И во «времени на раздумье» у встретившихся после стольких испытаний и сумевших сохранить душу свою, у смотревших не раз и не два смерти в самые глаза её, нужды не было. Господь соединяет людей не ради выгоды, не ради «удобной» жизни. В годы испытаний открывается многим истина сия с особой ясностью. Остаётся главное – а незначимое отсеивается. Видно, «измерение» уже иное – духовное…

А на следующий день пришла Победа! … Фёдор и Марина сразу же расписались – и принял он семилетнюю Фросю как дочь. А, на Покров, как было издавна заведено на Руси, – вернее, на следующий день – тайно обвенчались супруги в тот самом Соборе небесно-голубого цвета, что в Елохове.

Фёдор – Фёдор Петрович после ранения летать больше не мог – и стал работать водителем скорой помощи – очень хотелось ему людям помогать…

Через три года в семье было две дочки – Евфросиния и Евдокия. Были они настоящими сёстрами – и никогда не задумывались, почему отчества и фамилии разные. И папу Федю Фрося очень любила…

И ещё – всех по-хорошему удивляли имена сестёр, в которых словно звучала овеянная легендами сама Древняя Русь – «Русь былинная», как скажет потом поэт. (Прекрасная Юлия Владимировна Друнина)…

Полюбить вновь не значит забыть – тем более подвиг мученичества. О гибели своего отца – священника и деда – церковного старосты Фрося знала от мамы и бабушки – и скорбную память эту вместе с ними хранила. И Фёдор не мог, не смел никого ревновать к этой Памяти Мучеников! К тому же – сам мог на «лобном месте» оказаться…

А теперь снова обратимся к старшему поколению – Марининой маме – Прасковье Ивановне и тёте – Ксении Ивановне. Без лишних слов: солдатская песня времён Первой Мировой войны «Милосердная сестра» про таких, как они! И награды у Милосердной Сестры Пелагеи и Милосердной Сестры Ксении были…

К Ксении Ивановне мы вернёмся чуть позже, а пока обратимся к её сестре, к очень нелёгкой судьбе родителей Марины Николаевны.

Доброволец – кузнец Николай с сестрой милосердия Прасковьей познакомился на фронте, когда, раненый, в лазарет попал. И вскоре они обвенчались – во время испытаний, «на переломе» вся суть человека как на ладони – а потому и размышлять незачем и некогда…

После, когда охватило Россию повальное безверие, всеобщее безумие, такие, как Николай Михайлович и Прасковья Ивановна, оставались настоящими русскими православными людьми. Как тот мужик-ямщик, которому открыл Господь суть с Россией происходящего, показав бесов, поющих: «Наше время – наша воля». (Это немного по-разному описано в двух книгах С.А.Нилуса: «Великое в малом» и «Сила Божия и немощь человеческая»). Дочь их Марина родилась в самом трагическом году – ещё до дьявольского переворота, но в России, уже «обезглавленной». А в течение четырёх последующих лет два сына Прасковьи Ивановны и Николая Михайловича умерли, едва придя в этот обезумевший мир. Один прожил час, другой – полчаса… А про трагедию, что произошла в конце «окаянных» тридцатых, мы уже знаем.

Если бы не сплочённость матери, дочери и маминой сестры, если бы не удивительная стойкость этих прекрасных, истинно русских женщин, если бы не искренней верой дарованная духовная сила, никогда бы не выстоять им в этом аду! Месяца за два до конца войны Прасковья Ивановна, которой было тогда сорок восемь, встретила пятидесятилетнего вдовца – военно-полевого хирурга Илью Егоровича. После сложнейшей операции, благодаря которой раненого, можно сказать, из когтей смерти вырвали, хирург и операционная сестра разговорились. Оказалось, что было у них много общего…

Прекрасный врач Илья Егорович незадолго до войны тоже попал в «маховик» безжалостной «машины» НКВД. Год отсидел он по обвинению в умышленном убийстве на операционном столе секретаря райкома, хотя случай был изначально безнадёжным. Отсидели и все, тогда оперировавшие. И самое главное: никто не стал предателем, никто не обвинил другого в «заговоре против секретаря райкома», хотя именно признания «заговора» ждали от них – да не дождались. Если во главе «царь Ирод», то всегда «дрожит» он за свою незаконную власть, ежечасно боясь быть свергнутым, и приносит в жертву страху своему тысячи жизней – и младенцев, и взрослых! …