Иларион (Алфеев) - Святые наших дней

– Собственно, победа, видимо, и далась нам ради того, чтобы правительство открыло храмы. После этого в корне изменилось положение на фронте. Даже Жуков в своих мемуарах на это внимание обращает. Он говорит, немецкие генералы в начале войны такие стратегические планы строили, а с 1943 года те же самые генералы стали делать ошибки, ляпсусы – такие, что приходилось только удивляться. А это очень просто. Господь всегда, когда хочет наказать, отнимает разум. Поэтому, когда Господь решил спасти Россию, Он отнял у немецких генералов разум – они стали делать просчеты. А наши умудрились. Тот же Жуков – искуснейший полководец… Как в свое время Господь воздвиг Суворова, Кутузова, так в годы Великой Отечественной войны Он воздвиг Жукова.

После демобилизации Иван Павлов приехал в Москву. Зашел в Елоховский собор и спросил в свечном ящике, есть ли у Церкви учебное заведение, где готовят священников. Оказалось, что есть: недавно открылось. Но надо было ждать до сентября, и он устроился на дровяную базу, где вместе с ним работали заключенные.

Елоховский кафедральный собор.

Москва, 1950-е гг.

Богомольцы перед распятием в годы войны.

Елоховский кафедральный собор, Москва

Открытие в Москве учебного заведения для подготовки священнослужителей стало возможным после встречи Сталина с тремя митрополитами в 1943 году. Вскоре после этой встречи в Церкви были созданы Богословско-пастырские курсы и Богословский институт, которые разместились в Новодевичьем монастыре. Вот как все это выглядело:

– Размещалась тогда наша школа в двух помещениях в Новодевичьем монастыре. В Лопухинском корпусе в верхнем этаже мы занимали четыре комнаты: первая – 35-40 квадратных метров, и вторая, примерно равная ей – там находились первый и второй курсы Богословского института; рядом небольшая комната – учительская, и четвертая – квартира ректора. Богословско–пастырские курсы размещались в нижнем этаже, там же была и кухня. Питание для тех, кто жил в общежитии, было двухразовым: утром – завтрак, потом, в зависимости от времени окончания занятий – обед. Студентам полагалась рабочая карточка, на которую и получали это питание. Завтракали и обедали за теми же столами, за которыми проходили уроки – это обязывало быть аккуратными в отношении своего «рабочего места». Общежитие находилось в Успенском храме, в кладовых, напротив главного входа в трапезную. Там была большая комната, 84 квадратных метра, из нее была отделена фанерной перегородкой небольшая комнатка для воспитателя, а остальное место занимали койки студентов.

Лопухинский корпус Новодевичьего монастыря.

1960-е гг.

Это описание принадлежит митрополиту Волоколамскому Питириму (Нечаеву), который поступил на Богословско-пастырские курсы в 1944 году. Проректором института и курсов был тогда Сергей Савинский, выпускник Киевской духовной академии, который после революции состоял в обновленческом расколе. Среди преподавателей тоже некоторые в свое время прошли через обновленчество, а многие через лагеря и тюрьмы.

Будущий митрополит Питирим (Нечаев) в годы преподавания в Московской духовной академии.

1950-е гг.

В прошении на имя инспектора семинарии Иван Павлов излагал причины, побудившие его стремиться к получению духовного образования: «Прошу зачислить меня в состав учащихся для допущения сдачи испытаний на 1-й курс начальной богословской школы, так как у меня было и есть желание учиться в духовной семинарии, и быть Христовым служителем, и потрудиться на этом добром поприще для блага и добра верующих, ибо я сам это испытал на себе, будучи без духовной пищи и во время учебы и фронта. Я всегда ощущал себя невеселым, чего-то мне не хватало. И я не знал, чем себя утешить, и только когда у развалин одного дома в 1943 году я нашел Евангелие и стал его читать, то я стал ощущать приток жизнерадости и всего того доброго и скромного, чего некогда ожидал в своей душе. И у меня тогда появилось желание пойти учиться в духовную школу, хотя и не знал, есть ли они или нет. Обязанности пастыря я уважаю и ценю как один из добрых и полезных трудов, хотя и понимаю, что труд тяжелый. Прошу допустить меня до приемных испытаний».

Протоиерей Николай Чепурин.

Портрет из собрания Церковно-археологического кабинета МДА

Иван Павлов сдавал вступительные экзамены в сентябре 1946-го. Боялся, что провалится, усердно молился. Но так как он хорошо знал Евангелие, то написать сочинение на евангельскую тему оказалось для него несложно, и он был зачислен.

К этому времени Богословский институт был преобразован в Московскую духовную академию, а Богословско-пастырские курсы – в Московскую духовную семинарию. Ректором стал протоиерей Николай Чепурин, который до того долгие годы провел в сталинских лагерях.

Архимандрит Тихон (Агриков) и архимандрит Кирилл (Павлов).

Троице-Сергиева лавра

Архиепископ Сергий (Голубцов)

Об атмосфере в духовных школах этого периода отец Кирилл вспоминает так:

– Мы занимались в классах Новодевичьего монастыря, в храме. Надо сказать, что обстановка тогда была нелегкая: после войны разруха, была карточная система.

И еще одно его свидетельство:

– Время было непростое, напряженное. Потому что, хотя разрешить разрешили духовные школы, но слежка велась за семинаристами – смотрели за каждым шагом. Сколько сажали людей!.. Были соглядатаи, стукачи. Приходилось быть осторожным.

Среди обучавшихся в Московских духовных школах этого времени были и будущие старцы, и будущие архиереи: архимандрит Тихон (Агриков), архимандрит Иоанн (Крестьянкин), архиепископ Сергий (Голубцов), упомянутый митрополит Питирим (Нечаев). Но был, например, и Евграф Дулуман, который через несколько лет после окончания Московской духовной академии публично отречется от веры и станет профессиональным работником антирелигиозного фронта.