Роман Воронов - Океан

«Не роняй чести, мальчик», – голос мамы стучал в висках в унисон с сердцем.

Я встал на ноги, застегнул верхнюю пуговицу ефрейторского кителя и повернулся к соотечественникам. Обер-лейтенант лично улёгся за мой МГ. И вдруг рядом с собой я услышал слабый голос. Ко мне обращался старый еврей, раненный в грудь и шею. Я не понимал его, но он протягивал руку, и по жестам стало ясно, он хочет встать рядом. Я помог ему подняться и обнял его. Обессиленный, он не держался на ногах самостоятельно. Старик обнял меня в ответ. Среди нескольких тысяч убитых и раненых, лежащих вповалку друг на друге, двое, немец и еврей, приготовились встретить свою судьбу. Обер-лейтенант прицелился и нажал курок.

8

Мои размышления прервал человек, идущий вдоль забора. В его неторопливой походке было что-то знакомое, необъяснимо родное, привычное глазу и разуму. Человек остановился возле осколков моей планеты. Рассматривая следы катастрофы, он взглянул в мою сторону и, склонившись, начал собирать комки снежка.

«А вот и ещё один Создатель!» – подумал я, с интересом наблюдая за его работой.

Человек соединил собранные куски в снежок-планету, повертел его в руках и, снова взглянув на меня, запустил снежок в мою сторону. Восстановленная планета, повторив уже пройдённый путь во вселенной, прилетела мне в руку. Поражённый, я посмотрел на нового Создателя, но у забора было пусто, следы в снегу заканчивались на том месте, где раскололась моя планета. Снегопад прекратился.

Допустим, вы разорившийся идальго, оставивший на сарагосских равнинах безутешную мать и прикованного к постели отца, погрузились с пятью сотнями таких же искателей приключений на корабли короля Фердинанда, и ветром, благословлённым Папой, вас принесло в Новый Свет. Сто дней с жаждой золота в сердце и алебардой в руке вы расчищали себе путь среди джунглей и аборигенов – и вот он, Золотой Город, перед вами. Рука тянется к благородному металлу, рот расплывается в блаженной улыбке, но стрела между лопаток прерывает эту идиллию. Ваш земной Путь закончен.

Сейчас вы в центре огромной Сферы, ваша одежда исчезла. Кстати, вместе со стрелой и волосяным покровом. Под ногами нет никакой опоры – вы висите, как муха в паутине, только паутина эта невидима. Сфера изнутри «выложена» множеством зеркал, в которых вы видите себя со всех сторон, но вам кажется, что кто-то смотрит на вас через них. Голос внутри вас вопрошает: «Скольких лишил жизни, помнишь ли, а ведь то дети Божьи и жизнь их в Его промысле? И всякая кровь, тобою пролитая, твою кровь отяготила. Что передал ты дальше, осознаешь ли?»

Вы согласны со всем, потому что в зеркалах видите глаза убиенных, всех до одного, а в венах чувствуете утяжеление, будто и не кровь там, а свинец. Стыд ваш становится уже не физическим, а какого-то более высокого порядка – вы смотрите на себя извне, через одно из зеркал, и слезы ваши столь обильны, что заполняют Сферу, и, почти захлёбываясь в них, вы благодарите Создателя о мудрости Его и предусмотрительности, ибо не дал вам семьи и потомства.

Голос внутри уже через толщу слёз отвечает за Создателя: «Ты провёл одну ночь с туземкой против её воли и передал ей семя своё. Она же по своей воле семя это приняла и оставила. Кровь твоя пошла в мир, с тем и пребывай».

Ваше осознание утягивает вас в соответствующий мир воспитания. Сфера лопается как пузырь.

Мы сидели на облаке и смотрели вниз. Под нами разворачивалась очередная земная драма. Сын Божий с негативной аурой, орудуя приспособлением, продирался сквозь густую растительность к ритуальным постройкам. Другой Сын с такой же аурой неспешно двигался за ним на расстоянии. Первый о существовании второго не подозревал и, когда выбрался из зарослей, сразу же бросился обниматься со стенами храма, облицованными пластинами из жёлтого металла. Тем временем второй, используя своё приспособление, погасил его ауру.

– Зачем им это? – спросил меня мой спутник.

– Эволюция, – ответил я.

– Никакой, – возразил он мне. – Вспомни братьев, Каина и Авеля, сколько времени прошло, ничего не изменилось. Счастливчик уже поднимается, пойдём смотреть на его слёзы.

– Нет, пойдём смотреть на его кровь, – буркнул я в ответ.

Мы пропустили к Сфере прямых контактёров и только потом заняли свободные ячейки, а после процедуры принятия души в Сферу снова уселись на облако.

– Что скажешь? – поинтересовался сосед.

– Насчёт эволюции ты прав, – согласился я с ним. – Деньги в крови на треть.

Наше облако стало медленно таять, а с ним и мы…

Предположим, теперь вы священник небольшой церквушки полузаброшенной мексиканской деревни милях в двадцати от Акаюкамы. У вас семья, супруга и десятилетняя дочь, скромный приход и соответствующий ему доход. Вы строго распределяете пожертвования на нужды церкви по статьям расходов и оставляете себе предписанную десятину. Вы бедны. Мысли ваши заняты латанием дыр. Читая воскресную проповедь, вы считаете прихожан в церкви, и Бог в ваших словах прячет под одеждами счёты. Понимая это умом, вы страдаете сердцем, но неодолимая сила всегда возвращает вас в это состояние. Однажды, покопавшись в церковных бумагах, вы находите упоминание о своём предке – конкистадоре, и слабый луч осознания чего-то проскальзывает в вашей душе. Но ей пора домой, ваше время вышло, и вы, священник, зовёте к себе другого священника.

Небо над Акаюкамой не часто затянуто тучами, в основном здесь светит солнце, и даже одинокое облако – редкость. Но мы нашли такое и теперь наблюдали с него, как один Сын Божий с нейтральной аурой и крестом на груди спешит к другому, лежащему на кровати, тоже с крестом, но с отрицательной аурой, которая сжалась до размеров горошины.

– Ему не успеть, больно грузный, а ещё подниматься в гору, – констатировал мой сосед по облаку, глядя на взмокшую макушку первого.

Я пригляделся к лежащему, его ауры уже не было, и серебристая струйка потянулась наверх.

– Всё, – сказал я, – Пойдём к Сфере.

– Не торопись, – отозвался сосед. – Народу будет немного, праведник почти не грешил. Ни убиенных, ни обездоленных, ни обворованных, может, даже не промочит ног.

– Посмотрим на его кровь, – опять буркнул я, и мы тронулись к Сфере.

Помимо нас, из пришедших было две души – кто-то из юности священника, незначительная обида и мелкая потасовка. Главный герой уже занял место в паутине. Всё происходящее не вписывалось в доктрины, которыми живёт церковь, и он выглядел обескураженным.

Голос начал:

– Отчего всю жизнь стоял у Трона Его, но не поднял глаз, а все искал монеты подле стоп Его?

Священник затрясся.

– Не стяжал я, Господи.

Слезы появились на глазах.