Светлана Рождественская - Фотиния

– Отец, затерроризировал, ты его. Что он у тебя так кричит? В суп его уже пора определить.

– Да ты что? – отвечаю я ему. Он у меня яйца нести стал! Пойдем в курятник, посмотришь.

Ну, и веду его сюда, и правда, лежит в гнезде яйцо, еще тепленькое, а петух важно ходит возле него.

– Ну, отец, точно затерроризировал, коль петух яйца начал нести!

Кроме шуток, курочка натаскала в гнездо яиц, штук двенадцать и села, представляешь, высиживать цыплят. К удивлению, вывелись одни курочки, да такие красивые, да все разноцветные: и серые, и черные. Вывела цыплят наседка, да и исчезла и больше уже не появлялась. А петух вырастил своих деток. Идет по двору с цыплятами. Цыплята за ним хвостиком так и бегали. Петух заклохчет, подзывая цыплят, значит, что-то вкусное нашел, а цыпочки из вех лап бегут к кормильцу. Такие потешные, клювом работают, лапками разгребают, ну впрямь как настоящие курицы. Вот такая история про моего петуха.

Фотиния улыбнулась, зная, что Дмитрий Александрович – балагур, весельчак и прекрасный рассказчик.

– Вот и Наталья пришла. Я не буду вам мешать, девчонки, секретничайте, и удалился.

Подруги обнялись.

– Фотиния, ты все такая же красивая!

– Да и ты не меняешься, подруга, возраст тебя стороной обходит.

– Да, что я? Вот с дочерью что-то приключилось…. Приехала из города, вся не своя. Закрылась в своей комнате и целыми днями плачет, и от еды отказывается. Ты бы с ней поговорила. Боюсь, чего бы ни натворила с собой. Шестнадцать лет – такой опасный возраст.

– Но ты, же мама? Ты должна быть для нее первым другом и советчиком – возразила Фотиния.

– А ты ее крестная – та же вторая мать. Ты же знаешь, как она тебя любит! Надо что-то делать вместе, вытаскивать ее из беды.

– Да, да! Ты абсолютно права, подруга, и пошла в комнату своей крестнице.

Элечка, девочка красивая, яркая, училась в городе, в педучилище. Случилось так, что она влюбилась в мужчину, значительно старше себя, мусульманина, доверилась ему вся без остатка и в итоге забеременела. Мухаммед уехал на свою родину, и вот она теперь бьется в истерике и не знает, что делать и как жить дальше. Жизнь без него в одно мгновение остановились. При виде крестной Элечка заулыбалась и сразу ожила. Фотиния ей нравилась: всегда спокойная, рассудительная с умными и добрыми глазами.

Женщина присела на стул, стоящий рядом с кроватью. Девушка тяжело вздохнула, и как бывало в детстве, когда ее кто-то обижал, уткнулась в платье своей белокурой головой и расплакалась.

Пусть выплачется вначале, потом расскажет. По-матерински нежно погладила Элечку по голове, по хрупким, содрогающимся от слез плечикам. Возможно это первая любовь. А первая любовь – самая страстная и горячая, порой в душе может оставить неизгладимую рану. Самое важное, так считала женщина, чтобы рядом близкие ей люди и приезд Фотинии в этот день оказался для крестницы просто необходим. Этому юному созданию очень плохо! Женщина продолжала гладить девичье тельце.

С детства Элечка звала ее то крестной, то Лелей.

– Леля, Лелечка! Ну почему это со мной случилось? Ну почему он так поступил? Я же люблю его. Утирая рукой слезы, она достала из сумочки несколько писем своего возлюбленного и начала читать отдельные строки. Слезы градом катились из глаз.

Всхлипывая, девушка читала вслух: “ Очи твои, что распустившиеся лепестки “Анютиных глаз””/

И действительно, подумала женщина: глаза у Элечки – темные, большие, распахнутые, как “Анютины глазки”. Такое сравнение поразило Фотинию.

Девушка продолжала читать дальше:

“ Моя бесценная любовь, соловей моего сердца, слов о любви в моей душе больше, чем песка в пустыне”.

Девушка отвела свой взор от письма, и крестная заметила, сколько грусти, печали в этом еще по-детски доверчивом взгляде. Какое-то время они молчали, и своей тонкой женской интуицией Фотиния понимала, что слова здесь пока не уместны. Нужно, чтобы она выговорилась, вытащила свою боль изнутри, всю, без остатка. Время еще долго будет заглаживать эти раны, но все, же острую боль нужно снимать осторожно.

Девушка сделала несколько легких вздохов и продолжила читать строки из очередного письма:

“Насколько долгие зимние вечера, а ночи настолько длиннее, что тоска остается в душе до утра. Ты в грезах моих, прости, мой ангел! Нам не пройти по тому мосту, который ведет к вечному блаженству”.

Девушка снова оторвала свой взгляд от письма и увидела в глазах женщины столько понимания и сочувствия, что ей становилось легче на душе. Фотиния прижала к себе любимицу.

– Все будет хорошо. Ты справишься, и Бог тебя не покинет. Ты сильная и мы будем все вместе с тобой.

Девушка доверчиво посмотрела на крестную и продолжала читать дальше:

“Прости, мой ангел! Хотел пошутить, не получилось. Ты стоишь лицом к Западу, а я, друг мой, к Востоку. Отдаю любовь твою новому дню. Твоя жизнь, что маленький родник, который набирает силу, становится полноводной рекой, но наши лодки, подгоняемые ветром, плывут в разных направлениях.”

Девушка, дочитав эти строки, затихла, прилегла на кровать и печально устремила свой взор в одну точку и какое-то время лежала в безмолвии.

Фотиния попыталась осторожно снять невидимую завесу, сотканную из изысканных слов, написанных в письмах и мягко, по- кошачьи нежно, как шаги охотника, очень осторожно, чтобы не вспугнуть и не оттолкнуть от себя незащищенную хрупкую душу девушки, с привычной деликатностью, постаралась снять напряжение и еще раз прижала ее к своей груди.

–Жизнь только начинается, девочка, я верю в тебя, и ты встретишь еще настоящую любовь. А теперь, пойдем к столу. Бабушка напекла твоих любимых оладушек.

Элечка улыбнулась и, накинув халатик, обняв свою защитницу, вышла из комнаты.

Все действительно сидели за столом и ждали когда они выйдут. С появлением Элечки и Фотинии у всех появилась облегченная улыбка на лице.

Мама Наташи, Нина Фадеевна, пышногрудая хохлушка с небольшим украинским акцентом, веселая, энергичная и жизнерадостная женщина, очень приветливо встретила вышедших из затворничества внучку и Фотинию

– Красавицы наши, к столу. Заждались вас. Она нежно поцеловала внучку.

Дед Дмитрий радостно тоже подбодрил свою любимую внучку.

– Ничего, внучка, прорвемся!

И всем стало весело и радостно от этих слов.

Фотиния любила бывать в гостях у этих добрых людей. В доме теплом и уютном, всегда пахло стряпанным. Всегда на их лицах светилась радость. С радостью жили, с радостью трудились они. Вот и сейчас, Дмитрий Александрович затеял в шутливой форме разговор:

– Люблю я, Фотиния, зиму. В печке потрескивают дрова, в доме тепло, уютно и тишина…. Кот Васька мурлычет под ухо.