Алексей Величко - Божественный лик Византии

В другом послании он еще дальше развивает эту тему: «Разве следовало апостольскому престолу предпочесть решение округа Гераклеи, – я имею в виду понтифика Константинопольского, – или решение какихлибо иных епископов, которых необходимо созвать к нему, либо изза него, когда епископ Константинопольский отказывается предстать перед апостольским престолом, являющимся первым престолом? Этот епископ, даже если бы обладал прерогативой митрополии или числился среди (главных) престолов, все равно не имел права игнорировать решение первого престола» 314 314   Дворник Ф. Идея апостольства в Византии и легенда об апостоле Андрее. С. 131. .

Как известно, протесты пап были оставлены без внимания и императорами, и другими восточными кафедрами. Позднее, когда в Египте разразится настоящая война между православными и монофизитами, египетские отцы не раз игнорировали предложение Рима соединить усилия против Константинополя и обращались за разрешением своих внутренних вопросов к Константинопольскому патриарху.

Тем не менее в Халкидоне авторитет Рима был вознесен на невероятную высоту, что, в общемто, объективно обуславливалось реальными фактами жизни. На последних соборах только Римская кафедра оставалась на твердых православных, никейских позициях, чего нельзя было сказать о предстоятелях других престолов.

Иерусалимский епископ Ювеналий постоянно переходил из лагеря в лагерь, попутно предавая своих недавних соратников, что, естественно, не осталось не замеченным остальными епископами и участниками всех трех соборов (двух Эфесских и Халкидонского). Антиохийцы не вполне удачно поддержали Нестория, который до назначения на Константинопольскую кафедру подвизался в монашестве в Антиохии. Они даже составили в 431 г. в Эфесе параллельный «соборик» во главе со своим епископом Иоанном в пику св. Кириллу Александрийскому, которого и анафематствовали. Константинополь «прославился» тем, что саму ересь затеял ее предстоятель Несторий. Об Александрийских патриархах и говорить не приходится – поведение Диоскора действительно было разбойным, а образ его мыслей слабо сочетался с Православием. И только папа св. Лев Великий являл собой образец бесстрашного и мудрого защитника Веры.

Не случайно в словах отцов IV Собора, когда они обращаются к св. Льву, звучат такие нотки: «Мы убеждены, что, обладая апостольским лучом, Вы по обычной попечительности часто простирали его и на церковь Константинопольскую, потому что преподание собственных благ ближним происходит у Вас без зависти. Итак, что мы определили для уничтожения всякого замешательства и для упрочения церковного благочиния, это благоволи, святейший и блаженнейший отец, признать своим» 315 315  «Послание, отправленное от Святого Собора к святейшему папе Римской церкви Льву (о всех вообще деяниях)»// «ДВС». Т. 3. С. 168. .

Пусть и не без неудач и треволнений, но статус апостолика постепенно принимает черты, знакомые нам по более позднему времени. Впоследствии преемники св. Льва Великого последовательно реализуют его принципы о превосходстве Римской кафедры. Папа Иларий (461—468) довольно жесткими методами насаждал власть апостолика в Галлии, епископы которой не желали примириться со статусом подчиненных Риму лиц. А папа Феликс II (483—492) отверг «Энотикон» императора Зенона (474—491) как пример неоправданного вмешательства мирянина в вопросы веры и осмелился без всякого собора анафематствовать Константинопольского патриарха Акакия (472—489) 316 316   Шафф Ф. История христианской Церкви. Т. 3. Никейское и посленикейское христианство (311—590 гг. по Р.Х.). С. 219, 222. .

Политические и духовные полномочия Рима, как их видят понтифики, последовательно отражаются в западном каноническом праве. Уже папа Геласий (492—496) стал присоединять к каноническим сборникам постановления собственные и постановления своих предшественников, придавая им авторитет, равный соборному 317 317   Рожков Владимир, протоиерей . Очерки по истории Римокатолической церкви. С. 34. . Позднее Бернольд Констанц, верный приверженец папы Григория VII Гильдебрандта (1073—1085), напишет: «Быть судьей канонов и постановлений является безусловной привилегией апостольского престола» 318 318  Там же. С. 36. . Но это было лишь кратким изложением мыслей Геласия, который искренне полагал, что «всей Церкви по всему миру известно, что престол Благословенного Петра вправе освободить от приговора, вынесенного каким бы то ни было епископом, ибо престолу Петра дано право отправлять правосудие над всей Церковью, и никто не вправе избежать решения, им вынесенного, поскольку канонами предписано направлять жалобы к нему со всего мира, но никому не позволено обжаловать его решение» 319 319   Дворник Ф. Идея апостольства в Византии и легенда об апостоле Андрее. С. 137. .

Надо вообще сказать, что деятельность пап по укреплению и приумножению авторитета своей кафедры была чрезвычайно эффективной. Пусть излишне категорично и резковато, но папы Геласий, Симмах (498—514), Гормизда (514—523) так часто упоминали апостольский характер Римского престола, так умело приводили примеры православности его предстоятеля, что в конце концов церковный мир поверил Риму 320 320  Там же. С. 141, 142, 143. .

На самом деле это так естественно для человеческой природы – найти для себя абсолютный авторитет и полагать, что все невзгоды и бури могут быть преодолены посредством прибегания к его спасательному слову и защите. И авторитет Рима в делах веры автоматически предполагал непогрешимость Апостольской кафедры. Задолго до 1869 г. западные канонисты высказали и обосновали мысль о непогрешимости папы, суждения которого рассматривались как «judicium coeleste, Irreformabile», а приговор которого почитался как «rectissimus propterassist entiam Spiritus Sancti» 321 321   Суворов Н.С. Курс церковного права. Т. 1. С. 93. .

Но если в непогрешимость папы поверил христианский мир, то тем более в это свое качество поверили сами понтифики. Характерный пример представляет в этом отношении история анафематствования Шестым Вселенским Собором (680 г.) папы Гонория (625—638).

Его сочувствие монофелитам не вызывало сомнений у современников и Отцов Собора. В своем послании к папе Домну (676—678) император св. Константин IV (668—685) прямо отмечает, что сохранение до открытия Собора имен папы Гонория и папы Виталиана в диптихах обусловлено только уважением, которое Вселенская Церковь питает к Апостольскому престолу, но не образом их мыслей 322 322  «Высочайшая грамота, посланная Домну, святейшему папе древнего Рима, но врученная Агафону, святейшему и блаженнейшему папе того же древнего Рима, потому что Домн отошел от жизни»// «ДВС». В 4 т. Т. 4. СПб., 1996. С. 13. . Аргументы, приведенные на Соборе, не оставляли римским легатам никакого поля для маневров. Папа был анафематствован, хотя, очевидно, это решение в корне подрывало авторитет Рима и принцип непогрешимости папы в делах веры.