Мигель Severo - Планета Афон. Крестный Ход

Ты же, вот, нашла себе дело, так ведь и училась, наверное, не с улицы же пришла? А этому лень учиться, срубил деньжат по-лёгкому, вечерком пропьёт. День и ночь – сутки прочь!

Вот только чем будет заниматься, когда сезон закончится? Разбоем или того похлеще?

– Зачем так плохо о людях думать? – Света была не на шутку раздосадована. – Может у него мать больная или ещё какое несчастье в семье. А Вы сразу ярлыки людям вешаете…

– Ладно, прости, если что лишнее брякнул, – мне не хотелось, чтобы мы расстались с ней на минорной ноте. – Но всё же пивом спекулировать занятие не для мужчин, согласись?

– А Вы, вот, чем занимаетесь? – она прожгла меня карими очами, будто электросваркой.

– Я-то? Вообще-то писатель, иногда стихи кропаю, иногда прозу. На что вдохновение найдёт. Ты, вот, подвигла меня стих написать, в Керчи постараюсь вручить тебе его.

Светлана не нашлась, чем ответить, и ошарашенно глядела на меня. В её незамутнённом сознании при слове «писатель» представлялся, видимо, Тургенев или Достоевский, Шекспир или на худой конец Ирвин Шоу.

А тут вдруг занюханный дядька, который торгуется с каким-то фраером из-за бутылки пива; который едет не в люксе, а в плацкартном вагоне скотовоза, и не в Париж или в Лондон на фестиваль, а в Богом забытую археологическую экспедицию.

Чтобы развеять её сомнения, азъ недостойный решил прочитать коротенький стишок на тему своего последнего паломничества. А последнее было ни много ни мало во град Хлынов, что раскинулся по берегам реки Вятки.

Иными словами, стих повествовал о Великорецком Крестном ходе, который совершается каждый год в начале июня из града Хлынова на берег реки Великой, на место явления Чудотворного образа святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских. Пять дней и пять ночей десятки тысяч человек идут и в жару, и в непогоду, чтобы поклониться святому месту и совершить омовение в освящённых водах Великой реки.

Света слушала, не проронив при этом ни слова, а когда за окном Джанкой сделал нам Au revoir [10] Au revoir (франц.) – до свидания. , также молча открыла дверь в вагон, так как мои руки были заняты, и проследовала на своё рабочее место. Поскольку до самой Керчи крупных остановок больше не ожидалось, она позволила себе расслабиться, лишь одарив меня на прощание лучезарной улыбкой.

Как-то один человек пришёл в монастырь и, увидев, что вся братия усердно труждается, заметил настоятелю словами из Священного Писания:

– Старайтесь не о пище тленной. «Мария же избрала благую часть» [Лк.10;4].

Настоятель повелел дать ему книгу и отправил в пустующую келью.

Когда наступил девятый час, гость стал прислушиваться у дверей, не посылают ли за ним к трапезе. Так как его никто не звал, то он сам поднялся, подошёл к настоятелю и сказал:

– Авва, разве братия сегодня не трапезничала?

– Трапезничала, – отвечает настоятель.

– Почему же меня не позвали? – искренне удивился гость.

– Потому что, – ответил ему настоятель, – ты человек духовный и не имеешь нужды в пище. А мы, плотские, мучимы алкотой и жаждой, а потому труждаемся. Ты избрал благую часть, проведя целый день в чтении, для чего же тебе пища телесная?

Человек всё понял, поклонился старцу и попросил прощения.

– Так и Мария имеет нужду в Марфе, – сказал ему настоятель. – Потому что Марию восхваляют из-за Марфы.

Беседа с братом Сергием позволила мне ненадолго расправить изрядно затёкшие мышцы и взбодрить мой разум, немного замутнённый монотонным доброделанием.

Не припомню, как сформулировал понятие «жара» Владимир Даль, но для меня – это когда завидуешь мёртвой курице, лежащей в холодильнике. Аще убо в данный момент солнышко добило, наконец, мой молодецкий задор, но от этого значимость послушания нисколько не уменьшилась. К тому же освобождать меня от него никто не торопился. Да и куда торопиться?

С фантазией, как и с финансами, дело у меня обстояло далеко не на «пятёрку», зато побеседовать с Богом без посторонних и свидетелей, душе моей требуется постоянно.

Так чего же было ещё желать?

В любом праздном уединении твой покой всегда сможет потревожить скучающий субъект, которому не терпится почесать язык, и которого у тебя не хватит духу отправить по адресу «Земля. До востребования». Ведь кто, как не ты, более всего востребован в эту знаковую для тебя минуту для пустопорожней беседы или заманчивого предложения?

Одиночество – прекрасная вещь, но почему-то всем хочется, чтобы рядом был кто-то, кому можно рассказать, какая это прекрасная вещь – одиночество. И, как правило, если ты один, то не потому, что никому не нужен, а потому, что тебе не всё равно, кто рядом с тобой.

Живой пример: кого можно было сейчас заманить на соцсоревнование? Разве что бабочку, перелетавшую с цветка на цветок, пока они ещё не оказались в кювете для сорняков.

Чудес не бывает, чудеса происходят лишь там, где в них верят.

Впрочем, для Всевышнего нет ничего невозможного в этом мiре, поэтому, казалось бы, не верить глупо. Но не настолько же!..

Азъ есмъ успокоился на том, что если Бог замыслил сделать меня счастливым, то поведёт к счастью наиболее трудной дорогой, ибо лёгкие пути, как правило, ведут в преисподнюю.

Вселюбящий Творец любит своих чад так же, как и мы любим своих детей, поелико Бог и есть Любовь. Слово «любовь» складывается из трёх слов: лю ди, Бо жественное ве дающие.

А всё, что называют любовью в мiру, только привязанность к плоти, вещам, звукам, формам, изменчивым вкусам, моде – возникающим и исчезающим теням.

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не ищет своего, не бесчинствует, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине» [Кор. 13; 4-7]. Любовь прощает все грехи, но только не грех против любви. Любовь не ищет выгоды – она жертвенна, её нельзя добиться силой, невозможно выпросить и вымолить. Она не требует доказательств, потому что в ней нет логики. Скажем, от зависти люди стареют, от обиды болеют, от злости тупеют, а от любви молодеют!

Любовь – это всё! И это всё, что о ней известно.

Она как ветер: её не видишь, но чувствуешь. Сколько спето песен и о любви, сотворено стихов, написано книг и снято кинофильмов, а люди так ничему и не научились.