Сергей Сажин - Сила Божия в немощи совершается

Погода в этот день была ненастная. Холодный осенний ветер пронизывал насквозь, шел непрерывный дождь. Гроб несли попеременно то сестры общины, то оптинские монахи, то мирские духовные чада батюшки. Тысячи людей шли и ехали за гробом.

Шествие было медленное. Когда подходили к лежащим на пути селам, в храмах начинался погребальный колокольный перезвон, священники в облачениях, с хоругвями и иконами, выходили навстречу. Местные жители присоединялись к погребальному шествию. Это торжественное перенесение тела почившего старца, по замечанию очевидцев, скорее напоминало перенесение мощей.

Чин отпевания был совершен во Введенском соборе. На погребение съехалось около 8 тысяч человек. 15 октября тело старца было предано земле с юго-восточной стороны Введенского собора, рядом с его учителем иеросхимонахом Макарием. Примечательно, что именно в этот день, 15 октября, всего за год до кончины, старец Амвросий установил праздник в честь чудотворной иконы Божией Матери «Спорительница хлебов».

Над могилой старца со временем была возведена небольшая часовня, внутри которой с левой стороны помещался белый мраморный надгробный памятник с надписью, точно определяющей значение старца: «Для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных». (1 Кор. 9, 22).

Сразу же после кончины отца Амвросия начали совершаться чудеса по молитвам к нему, старец, как и при жизни, исцелял, наставлял, посылал утешение. Часовня над его могилой стала местом паломничества со всех концов России.

6 июня 1988 года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви Амвросий был причислен к лику святых с установлением всероссийского почитания. 16 октября 1988 г. при раскопках в Оптиной пустыни были обретены честные останки одного из оптинских старцев, ошибочно принятые за останки Амвросия и впоследсвие опознанные как останки преподобного Иосифа (Литовкина).

Мощи Амвросия были обретены 10 июля 1998 г. вместе с мощами еще 6 оптинских преподобных и в настоящее время почивают в приделе во имя Амвросия, Введенского собора обители.

Память преподобного Амвросия Оптинского празднуется Православной Церковью 27 июня/10 июля, 10/23 октября, в день Собора преподобных Оптинских старцев (11/24 октября), в день Собора Тамбовских святых (28 июля/10 августа)

Давно уже телесно изнемогал в Бозе почивший возлюбленный отец наш. Надо было удивляться, как выдерживал он столь тяжелые труды. И одна четверть их была бы невыносима для обыкновенного человека.

Только сила Божия, поддерживавшая его, только благодатная помощь Бога совершала чудо, постоянно повторявшееся и к которому мы как будто уже привыкли: видя умирающего постоянно воскресающим для воскрешения омертвелого духа ближних своих.

Мы это видели, мы должны были понять, что будет же конец этой многострадальной жизни, что не всегда он будет с нами. Но вот, когда прииде час воли Божией, нас как громом поразило, и мы смотрим теперь с недоумением: неужели его уже нет, неужели мы его никогда уже не увидим, не услышим его кроткого голоса, не узрим его озаренное любовию лицо, неужели навеки сокрылось солнце, согревавшее своим теплом, озарявшее своими лучами беспросветный, часто невыносимый мрак столь многих и многих жизней… Его уже нет с нами, и мы его уже никогда здесь не увидим…

Воспоминания быстрою чередою проносятся предо мною. Мне вспоминается, как в первый раз я, еще юношей, со страхом стоял перед ним… Как сумел он утешить меня и успокоить, с каким восторгом я возвратился к себе.

Вспоминается, как в своей маленькой скитской келлии он благословил меня облечься в иноческую одежду, с каким благодушием он тогда смотрел на меня, какие наставления давал мне… Вспоминается, как ровно год тому назад прибыл я сюда, волнуемый различными сомнениями; с какою лаской, с какой любовью он разрешил все сомнения, не дававшие мне покоя. И вот ровно через год я еще увидел его, но уже сомкнулись очи, язык не глаголет, и он уже не обещает молитв, а сам просит наших молитв…

Ты сам, возлюбленный наш, постоянно повторял, и незадолго до кончины своей, утешая меня в потере отца, сказал еще раз, что смерть посылается Милосердым Господом в самое лучшее время для человека, когда его душа наиболее к ней приуготовлена.

И хотя твоя блаженная жизнь была постоянным и неуклонным служением Богу, тем не менее, проходя по законам духа различные степени совершенства, ты теперь «пошел в гроб» (Иона пророк), «как пшеница созрелая, вовремя пожатая, или якоже стог гумна, вовремя свезенный…». И да послужит нам это утешением, ибо, получив дерзновение у Господа, он там явится нашим предстателем и заступником, где не в гадании, но лицом к лицу блаженные души созерцают Господа, где светозарные Ангелы воспевают Ему непрестанно Трисвятую песнь…

Не время и не место делать теперь подробное описание качеств дорогого нашего в Бозе почившего великого старца. Его жизнь принадлежит будущему и не забудется никогда. Ибо только те, которые искали земной славы, прогремевши короткое время, после смерти быстро забываются, и зарастает тропа к их могилам. «Память же праведника с похвалами и в роды родов не изгладится…»

И теперь можно засвидетельствовать, что отличительным качеством нашего дорогого старца была та добродетель, которая является свойством верных учеников Христа и без которой все остальные добродетели – как медь звенящая или кимвал звучащий, по словам апостола. Это христианская о Бозе любовь.

Не та пристрастная языческая любовь, любящая только любящего его и делающая добро только тем, которые почему-нибудь полезны или приятны для нее. Но та любовь, которая во всех людях видит прежде всего образ и подобие Божие – и любит его, и плачет о его искажениях, если замечает их. И не гордым словом упрека встречает слабости и немощи человеческие, но все их несет на себе.

Та любовь, которая душу свою кладет за ближних своих, – выше которой, как засвидетельствовано словом Божиим, ничего не может быть. Та любовь, которая заставила одного святого в молитвах с дерзновением воззвать к Богу: «Господи, если я приобрел благодать пред Тобою, если я достиг Царство Небесное, то вели и братьям моим войти со мною: а без них и я не пойду туда…». Вот этой-то любовью было проникнуто все существо нашего батюшки.

Засвидетельствует это всяк, сколько-нибудь знающий о. Амвросия. Свидетельством этого вся жизнь его. И в самом деле: не богатство и знатность, не какие-нибудь таланты, развлекающие суетность человека, – нет, смиренная келья, убогий одр и на нем полурасслабленный с виду старец привлекал к себе православную Русь… И знатные и убогие, и ученые и простецы, и духовные, и мирские, мужчины, женщины и дети – все стекались сюда…