Галина Мамыко - Монастырские

Владыка молчал. Он думал о том, что у них мысли сходятся. И это, конечно, отрадно. Но…

Сталин продолжал:

– Поверь, отец. Меня окружение ненавидит. Боится и ненавидит. Они творят в стране то, что от них требуют заграничные хозяева. Причём, делается так, что я о многом не знаю. За моей фальшивой подписью выходят тысячи подложных приказов. Доказать, что это фальшивка, невозможно. Всё делается с филигранным мастерством. Кто конкретно этим занимается, кто переводит стрелки в ту или иную сторону? Ничего не докажешь, концов не найти. Я бессилен проследить и остановить этот запущенный поток смерти, остановить этот маховик массовой рубки. Я оказался заложником. Ко мне не доходят тысячи писем и телеграмм, я не получаю от своих многочисленных лизоблюдов достоверной информации. Вот почему, напомню, я был вынужден создать свою тайную разведку. Но она, увы, лишь капля в море, и далеко не так сильна, чтобы я мог быть по‑настоящему уверенным на этом посту. Мне создали ореол всемогущего властелина. А на самом деле я винтик в машине, а управляют этой машиной из‑за рубежа. Рано или поздно они обязательно убьют меня. Это произойдёт тогда, когда я решусь на самые неудобные для них решения. А после моей смерти моё имя начнут топтать. Меня в глазах потомков сделают тираном. Они обесславят меня так, что следующие поколения будут называть меня самым ужасным человеком за всю историю России.

– Понимаю, Иосиф… Но горестно, страшно, ведь гибнут, и их всё больше, их уже многие тысячи, гибнут лучшие люди нашей страны. Верные сыны Христовы. Их семьи. Господи, помилуй… Но греет сердце надежда, что Господь смилуется. Христос сказал: «Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её». И когда‑то настанут иные времена, верю в это. А погибшие за Христа люди будут Церковью причислены к лику мучеников.

– Владыка, ты бередишь мои раны.

Сталин долго молчит. Он сидит, склонив низко голову, всем туловищем навалившись на стол, широко расставив локти по столу, стучит ложкой по дну пустого стакана.

Наконец, он поднялся. Постоял, размышляя, сказал неспешно:

– Буду делать то, что в моих силах.

– Смотри, не тяни. Бог поругаем не бывает. За смерти людей Божиих их мучители буду гореть вечно в аду. Если против Бога грешат правители, то Господь наказывает весь народ. На страну движется гнев Божий.

Перед самым началом съезда Ваня велел Антону, уже переодетому во всё новое, чистое, стоять у дверей перед выходом на сцену. С Антоном попросились быть рядом Ира и Игорь, они боялись оказаться одни, без Антона. Им тоже выдали хорошую, чистую одежду и обувь. Вскоре к детям подошёл улыбающийся Сталин, взял Антона за руку, и все пошли на сцену. Антон увидел, что большой великолепный, ярко освещённый, зал заполнен людьми. Делегаты поднялись и стали аплодировать вождю. Сталин громко сказал:

– Перед тем, как начнём работу над вторым пятилетним планом развития народного хозяйства, давайте окунёмся в мир детской чистоты и искренности. Пусть это пройдёт, как говорится, не для прессы, а для души. Вот сейчас этот мальчик споёт нам хорошую правдивую песню, а мы ему все потом дружно похлопаем. И кстати, как мне сказали, из Тулы рабочие гармонь привезли в подарок съезду. Это хорошо. Кто‑то умеет на гармони играть?

– Я умею, меня папа научил, – сказал тихо за спиной вождя Игорь.

Сталин обернулся и снова заулыбался.

– Молодец, Игорь, помогай брату, бери гармонь, – сказал Сталин.

Игорю не привыкать. Дома они с отцом любили по очереди играть на гармони, а мама и Антон пели. Ваня вынес на сцену стул для Игоря. Мальчику дали в руки гармонь. Он заиграл, при звуках гармони ещё сильнее закипели воспоминания о погибших родителях, сестричках и братике, и слёзы потекли по щекам.

«…Вставайте, молодцы лихие,

молитесь Богу, час настал,

сегодня мы идём в дорогу,

на смертный бой нас Бог призвал.

Мы будем биться за Отчизну,

За веру в Бога, за царя,

И станет тихо в поле чистом,

В земле сырой спят сыновья», – последний куплет Антон пропел два раза, об этом его перед выходом на сцену попросил товарищ Сталин.

…Песня Антона под тульскую гармонь произвела на коммунистов впечатление. Антон это понял по тому молчанию, которое повисло в огромном зале. Сталин окинул взглядом людей, поднялся и первым захлопал. Весь зал встал, начались овации.

Сталин улыбнулся. Все тоже стали улыбаться и приветливо кивать Антону.

– Вот вам, дети, на память, идите‑ка сюда, – Сталин вручил подарки – филателистические альбомы с надписью «Делегату XVII съезда ВКП(б)».

Сталин велел накормить детей в кремлёвской столовой и провести для них экскурсию – показать им первый московский троллейбус ЛК‑1«Подарок 17 съезду ВКП(б)».

«Сталин сдержал слово. Жизнь Игоря, Иры, Антона в дальнейшем шла под высоким покровительством. О их судьбе благодаря участию в 17‑м съезде стало известно многим. Написали о них в газете. Товарищ Сталин дал поручение подыскать для детей хорошую семью, чтобы взяли на воспитание. Такие люди нашлись, бездетная пара, коммунисты. Их представили Иосифу Виссарионовичу. Игорь согласился на усыновление. Антон с Ирой, когда узнали, что им предлагают жить под одной крышей с атеистами, запротестовали. Товарищ Сталин простил такое поведение своим любимцам. Игоря увезли в новую семью, там и вырос, ничем его не обижали… Дети закончили в Москве школу. Было выделено государством каждому по трёхкомнатной квартире», – закончил рассказ Сергей Поликарпович .

Анна Владимировна, посвящённая в тайны семейной легенды Монастырских, считает, что в рассказе Сергея Поликарповича акценты расставлены не так, как следовало, поэтому продолжает повествование.

«Что касается Иры и Антона. По окончании школы они решили пожениться, но началась война. Отложили свадьбу до победы. Войну прошли с молитвой к Богу, рука об руку, дошли до Берлина. «Бог хранил нас!» – рассказывали они потом своим детям. На свадьбе у Монастырских летом 1945 года почётными гостями были Сталин и его секретарь Ваня. Связь со Сталиным у Антона сохранялась до самой кончины вождя – через Ваню. А к нему был у Антона выданный Сталиным специальный кремлёвский пропуск.

Игорь на войне тоже был рядом с Антоном. «Чтобы эту троицу никто не разлучал!» – распорядился товарищ Сталин.

Как‑то накануне сражения Игорь сказал Антону:

– Мне приснилась смерть. Наверное, я погибну.

– Покайся, брат. А там – на всё воля Божья.

Смертельно раненого Игоря доставили в госпиталь. Антон просил врачей привести к брату священника. И – священника нашли! Чудо! Неизвестные люди привели батюшку, тот исповедал и причастил умирающего.

+++

После войны Антон Монастырский поступил в Московскую духовную академию. Принял священнический сан. В семье протоиерея Антония и матушки Ирины родилось девять сыновей. Шестеро были рукоположены в священники, а у троих жизнь пошла не по церковному пути. Один выбрал партийную деятельность, другой – бизнес, а один из сыновей стал бродячим бардом‑поэтом. Немалую часть жизни семья отца Антония прожила в Заполярье, туда Монастырских отправила хрущёвская власть. На старости лет вернулся отец Антоний в Москву, к тому времени вдовец, принял монашеский постриг.