Дитрих Бонхёффер - Сопротивление и покорность

…Сегодня праздник Реформации, день, который именно в наши времена может заставить снова призадуматься. Спрашиваешь себя, почему дело Лютера привело к полной противоположности тому, к чему он стремился, что омрачало ему самому последние годы жизни и даже иногда вызывало у него сомнения в смысле его жизни. Он добивался подлинного единства Церкви и Европы, т. е. христианских народов, а результатом был раскол Церкви и Европы. Он стремился к «свободе христианина», а следствием было безразличие и одичание. Он хотел восстановить подлинно мирской общественный уклад без церковной опеки, а результатом было восстание уже в Крестьянской войне и вскоре после того – постепенное расстройство всех подлинных жизненных связей и установлений. Я припоминаю полемику между Холлем и Гарнаком в период моего студенчества вокруг вопроса, пробивают ли великие духовно-исторические движения себе путь благодаря своим первичным или благодаря вторичным мотивам. Тогда мне казалось, что прав Холль, отстаивающий первую точку зрения. Теперь я думаю, что он заблуждался. Еще 100 лет назад Кьеркегор утверждал, что сегодня Лютер проповедовал бы полную противоположность тому, о чем он говорил в свое время. Думаю, что это верно – cum grano salis.

Еще одна просьба: не могли бы вы заказать для меня такие книги: Вольф-Дитрих Раш «Хрестоматия рассказчика» (изд. Кипенхойер, 1943), Вильгельм фон Шольц «Баллады» (изд. Т. Кнаур, 1943), Фридрих Рек-Маллечевен «Любовные письма за 8 столетий» (изд. Кейль, 1943)? Вероятно, тиражи не слишком велики, поэтому хорошо бы заказать сразу.

Недавно у меня был такой приступ ревматизма, что в течение нескольких часов я не мог самостоятельно вставать со стула и даже поднимать руку, чтобы поесть. Меня сразу перевели в лазарет и сделали прогревание. Сейчас мне стало значительно лучше. Но полностью я не могу от него избавиться с мая месяца. Что, собственно, делают в таких случаях?

…Я очень обрадовался антологии Штифтера, это был сюрприз. Она в основном состоит из фрагментов писем, поэтому для меня почти все внове. Последние 10 дней я живу целиком под впечатлением от «Витико», который нашелся в тюремной библиотеке (после того как я намучился с его поисками), причем в таком месте, где я и не мог предположить! Эта книга на 1000 страниц – пробежать которые нельзя, надо читать спокойно – под силу сегодня, пожалуй, весьма ограниченному кругу людей, и поэтому я не знаю, стоит ли рекомендовать ее вам. Для меня же это одна из самых замечательных книг, которые мне вообще известны. При чтении, благодаря чистоте языка и целомудрию персонажей, тебя охватывает своеобразное ощущение счастья. Вообще говоря, эту книгу надо читать впервые в 14 лет вместо «Битвы за Рим», а потом расти вместе с нею. В одном ряду даже с добротными современными историческими романами, скажем Боймер, ее не назовешь. Это книга sui generis. Я бы хотел иметь свой экземпляр, но, наверное, достать ее едва ли возможно. До сих пор среди всех известных мне романов подобной силы впечатление произвели на меня только «Дон Кихот» и «Дух Берна» Готхельфа. С Жан Полем у меня и на этот раз ничего не вышло. Меня не покидает убеждение, что он манерен и тщеславен. Думаю, человеком он был тоже достаточно неприятным.

Как прекрасно путешествовать по литературному морю в поисках нового; удивительно при этом, что после многих годов чтения еще возможны сюрпризы. Может быть, вы поможете мне пережить еще и новые открытия?

Несколько дней назад я получил письмо от Р., за что очень ему признателен. Я с завистью думал о программе фуртвенглеровского концерта, на котором он побывал. Надеюсь, что я не растеряю здесь последних остатков моей техники. Иногда ощущаю настоящий голод по музыкальным вечерам с трио, квартетом или пением. Ухо жаждет услышать что-нибудь иное помимо криков в этом доме. За 7 месяцев, а то и больше, будешь сыт всем по горло. Но все это ведь в порядке вещей, и я мог бы не говорить вам об этом. И напротив, нельзя назвать естественным тот порядок вещей, когда у меня, несмотря ни на что, дела идут настолько хорошо, что перепадают кое-какие радости, и при всем том сохраняется хорошее настроение – а потому каждый день я исполнен чувства благодарности…

Когда я пишу эти строки, все семейство Ш. слушает в этот покаянный день си-минорную мессу <���Баха>. Вот уже много лет она неразрывно связана для меня с днем покаяния и молитвы, как «Страсти по Матфею» – со Страстной пятницей. Я прекрасно помню тот вечер, когда впервые ее услышал. Мне было 18 лет, я только что возвратился с семинара Гарнака, на котором он весьма благосклонно обсуждал мою первую семинарскую работу и заметил, что надеется, что я в свое время защищу диссертацию по истории Церкви. Входя в филармонию, я все еще был переполнен этим, но, когда зазвучало «Кирие элейсон», все остальное в тот же миг исчезло. Впечатление было неописуемым. Сегодня я перебираю одно за другим все воспоминания и радуюсь, что Ш. могут слушать, это для меня самое прекрасное из всех баховских произведений…

Сейчас, к вечеру, в доме наступила тишина, и я без помех могу предаваться своим мыслям. Каждый день я имею возможность убеждаться в том, что все люди выполняют свою работу с различным шумом; наверное, это у них от природы так. Фортиссимо перед дверью камеры не очень помогает спокойной научной работе.

С большим удовольствием перечитал на прошлой неделе гётевского «Рейнеке-Лиса». Может быть, и вам было бы приятно вспомнить его…

Хотя неизвестно, как теперь будут доставляться письма (и будут ли вообще), мне очень захотелось написать вам в этот вечер первого Адвента. «Рождество» Альтдорфера с изображением Святого семейства около ясель посреди развалин полуразрушенного дома (как мог он, 400 лет назад, изобразить все это наперекор всем традициям?) особенно отчетливо встает перед глазами. И так тоже можно и должно праздновать Рождество – может быть, именно это хотел он сказать нам, во всяком случае, мы так это понимаем. Я с радостью представляю, что вы, наверное, сидите в кругу детей и празднуете с ними Адвент, как много лет назад с нами. Только теперь все это переживается с большей остротой, потому что никто не знает, надолго ли это.

Я с дрожью думаю о том, что вам обоим – никого из нас ведь не было с вами – пришлось пережить такие тяжелые минуты в эту ужасную ночь. В голове не укладывается, что в такое время сидишь в тюрьме и ничем не можешь помочь. Я очень надеюсь, что конец действительно близок и не будет дальнейших проволочек. Прошу вас, не беспокойтесь обо мне. Из всей этой истории я выйду с новыми силами.