Пупул Джаякар - Биография Кришнамурти

Порой мы обсуждали мышление. Он спрашивал: «Наблюдали ли вы за рождением мысли? Наблюдали ее окончание?»

А еще он говорил: «Возьмите мысль, останьтесь с ней, удержите ее в сознании, и вы увидите, насколько это трудно – удерживать мысль в том виде, в каком она есть, до самого окончания этой мысли».

Я сказала Кришнамурти, что после знакомства с ним я стала совершать утренние прогулки без мыслей – через мой ум протекало лишь пение птиц и отдаленный шум улицы.

В сознании индийца присутствует один чрезвычайно насыщенный символ: незнакомец с прямой спиной, нищенствующий монах, стоящий у дверей дома и разума, приглашающий нас в иную реальность. Он пробуждает в светском человеке – будь то мужчина или женщина – неутолимую жажду, тоску, физическую и душевную тягу к недостижимому. Но этот провидец непринужденно шутил и смеялся, ходил вместе с нами на прогулки, он был совсем рядом и в то же время очень далеко. Мы нерешительно пригласили его на ужин в дом нашей матери.

Он пришел к ней в дом с улыбкой, одетый в дхоти, длинную курту и ангавастрам [7] Дхоти – отрез домотканого хлопкового полотна шириной в 45 дюймов и длиной в 5 ярдов (≈115×450 см.), без швов, с простой окантовкой бордового или черного цвета. Дхоти оборачивают вокруг талии, один конец выкладывают складками впереди, а другой пропускают между ног и заправляют за пояс сзади так, чтобы отрез ткани свисал приблизительно до уровня колен. Это вполне обыденная светская одежда, которая также используется и официальных случаях. Курта представляет собой свободную рубаху ниже колен без воротника с длинными рукавами. Ангавастрам – платок из неотбеленного домотканого хлопкового полотна с темно-красным, темно-синим или черным кантом и золотой вышивкой. Этот платок особым образом сворачивают и носят через плечо. Официальный наряд, особенно распространенный в Южной Индии. . Наша маленькая хрупкая мать встречала его с цветами. Мама не получила формального образования, но обладала от природы утонченным умом, врожденным достоинством и изяществом, что вполне позволяло ей общаться с Кришнаджи. Она была вдовой важного индийского чиновника. Пока отец был жив, она в полной мере разделяла его интеллектуальные интересы и активно участвовала в светской жизни, общаясь с учеными и общественными деятелями. Она и сама проявляла завидную общественную активность. Целеустремленная и проницательная, наша мать довольно рано вырвалась за рамки традиционной роли, отведенной женщине в браке. Она свободно говорила по-английски, неизменно становилась душой любого праздника и умела восхитительно готовить. Когда я была маленькой, у нас дома работало два повара: один готовил гуджаратские вегетарианские блюда, а второй блюда западной кухни. За столом нам прислуживал лакей с Гоа. Смерть отца глубоко потрясла мою мать, но дом ее все еще полнился смехом, к которому присоединился и смех Кришнаджи. Очень скоро он стал чувствовать себя тут как дома и частенько захаживал на ужин. К концу марта мы уже могли разговаривать с ним вполне непринужденно, однако после каждой такой беседы с новой силой осознавали разделяющую нас дистанцию и окружающую Кришнаджи тайну, которую мы не могли ни постичь, ни даже прикоснуться к ней.

Где-то в конце марта я рассказала Кришнаджи о состоянии моего ума и о преследовавших меня мыслях; о моментах покоя и о припадках лихорадочной деятельности; о тех днях, когда ум мой был терзаем болезненным ощущением тупика и застоя. Эти непрестанные метания ума приводили меня в смятение.

Кришнаджи взял меня за руку и некоторое время мы просто спокойно сидели рядом. Наконец, он молвил:

– Вы так возбуждены. Почему? – я не знала, что ответить, и просто сидела, не произнося ни слова. – Откуда у вас эти амбиции? Вы хотите походить на кого-то, кого знаете? На кого-то, кто многого достиг?

– Нет, – ответила я после некоторых колебаний.

– У вас замечательный мозг, – продолжал он, – отличный инструмент, но вы его не используете должным образом. У вас есть порывы, но они направлены не в ту сторону. Откуда эти амбиции? Чего вы хотите достичь? Зачем транжирить силы своего мозга?

Я вдруг насторожилась.

– Вы спрашиваете, откуда амбиции? Такова уж я есть, что тут поделать? Я занята делами, пытаюсь чего-то добиться. Не могут же все быть такими, как вы.

В его взгляде проскользнула ирония. Некоторое время Кришнамурти молчал, давая время, чтобы могло проявиться все то, что во мне дремало. Потом спросил:

– Оставались ли вы когда-нибудь наедине с собой – без книг, без радио? Попробуйте и посмотрите, что выйдет.

– Я с ума сойду. Не могу оставаться одна.

– Попробуйте и посмотрите. Для творческой реализации уму требуется тишина. Глубокая тишина, возможная лишь тогда, когда вы обращаетесь к одиночеству. Вы – женщина, и все же в вас очень много мужского. Вы все время пренебрегали женщиной. Загляните в себя.

Глубоко во мне что-то зашевелилось, кроша многослойную корку бесчувственности. Я снова ощутила тоску.

– Вы хотите любви, Пупул, но не находите ее. Зачем вы протягиваете свою миску для подаяния?

– Ничего подобного, – ответила я, – вот как раз этого я никогда не делала. Лучше умру, чем стану просить любви.

– Да, действительно, вы не просите. Вы задушили в себе ее. Однако миска для подаяния всегда с вами. Если бы миска была полна, вам незачем было бы ее протягивать. Миска всегда на виду именно из-за того, что она пуста.

Я на миг вгляделась в себя. В детстве я очень часто плакала. Став взрослой, я не допускала, чтобы что-либо причинило мне боль. Я яростно отстранялась от любой угрозы и сразу же нападала.

– Когда любишь, не предъявляешь требований, – сказал он. – Тогда, если ты понимаешь, что человек тебя не любит, то помогаешь другим любить, пусть даже сам остаешься в стороне.

Я очень ясно увидела себя – горечь, черствость… Я посмотрела ему в глаза:

– Слишком страшно на это смотреть. Что я с собой сделала?

– Порицая себя, проблему не решить. Через вас не протекает некий внутренний поток изобилия, иначе вам не нужна бы была любовь или расположение других людей. Почему в вас нет этого изобилия? Просто такая уж вы есть. Вы ведь не клянете человека за то, что он болен. Таков ваш недуг. Смотрите на него спокойно и просто, с состраданием. Оправдывать или проклинать глупо. Проклятие – одно из движений прошлого, при помощи которого это прошлое укрепляет себя. Посмотрите, что происходит в вашем сознательном уме. Почему вы агрессивны? Почему хотите быть центром любой группы?

Когда вглядываешься в сознательный ум, бессознательное понемногу начинает посылать намеки – через сны и даже через бодрствующее мышление.