Андрей Ткачев - Мужики, мужики…

Пенсионный фонд и социальные службы выполняют теперь то, что должны выполнять по отношению к постаревшим родителям взрослые дети. Умыть руки и сбросить с себя ответственность – вот главная забота современного человека. И этот человек хочет счастья? Нужно сделать одно из двух: либо отказаться от счастья, вести жизнь, которую мы ведем, и ждать огня с неба… Либо изменить систему ценностей и повернуться лицом к простым и незаметным человеческим качествам, составляющим сердцевину нашей земной действительности.

По части веры и культуры мы – европейцы. Наши музыканты играют и Гайдна, и Моцарта. Наши ученые ориентируются в мире западных идей с той же свободой, с которой хорошая хозяйка ищет нужную вещь в своем шкафу. Все, что есть в культуре Запада, понятно нашему сердцу, ибо мы – христиане.

Но мы не полностью отданы Западу. У нашего сердца есть «восточная камера», а у мозга есть «восточное полушарие». Таджикская или афганская деревня, где гостю не показывают лица дочерей, также близка нашей душе. Арабская семья, где сын бежит на голос отца, чтобы налить ему чаю или поправить подушку, тоже должна быть нам близка и дорога.

Высшие достижения Запада нам должны быть понятны. Высшие проявления Востока нам должны быть милы. Высшие достижения Запада – это философия, наука и технологии. Высшие проявления Востока – это ценности не спеша живущего человека. Это ценности, связанные с семьей: уважение к старшим, трудолюбие, взаимопомощь, послушание и многое другое.

Технологии, оторванные от морали, поставили мир на грань выживания. Если миру суждено еще пожить, то это зависит от лучших ценностей Востока. «Чти отца и мать» – одна из них, и не у Запада учиться ее реализации.

В Послании Павла к Тимофею есть перечисление качеств, необходимых для епископа Церкви. Говорится между прочим, что епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен, благочинен… и так далее. А затем: хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью. И это потому, что кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией (1 Тим. 3, 2–5).

И действительно, есть ли дело кому до чужих, если до своих руки не доходят?

В точном смысле «епископ» – это «осуществляющий надзор». Сказанное у апостола о высших иерархах Церкви, сдается мне, вполне применимо к высшей иерархии государства и общества. Как бы так: «Высоко стоящий в обществе и государстве человек должен быть мудрый, трезвый, работящий, патриотичный и так далее», аж до слов «хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью». И совершенно правильно, потому что кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о ком-то вообще?

Только глухой в наш век не слышал о мажорах. Это слово заменило у нас французское выражение «золотая молодежь». И это явление, как его ни назови, по сути – фурункул, указывающий на глубоко поселившуюся гниль внутри общественного организма. Сытые, праздные, наглые, сходящие с ума от того, что им (как пелось в одной песенке) нечего больше хотеть, эти молодые люди – позор своих родителей, у которых не нашлось то ли времени, то ли благоразумной строгости для рожденных ими.

Проблема стара как мир, стара, как имущественное расслоение. И вот иллюстрация из времени не так уж и далекого, но однозначно из другой эпохи.

В Преображенской больнице города Москвы в течение долгих сорока лет жил в XIX веке юродивый Иван Яковлевич Корейша. В больницу он был посажен не для лечения, а в заключение, как буйный и неисцелимый. Это была месть смоленских чиновников за обличения. Сама же лечебница скорее была грязной помесью тюрьмы и ночлежного дома, где больных могли сажать на цепь, а лечили только рвотными, слабительными, прижиганиями и приставлением пиявок. Этот кошмар Иван Яковлевич усугубил спаньем на полу, полной антисанитарией, вкушением пищи в виде смешанного воедино завтрака, обеда и ужина и еще рядом невыносимых простому человеку условий. При этом до полусотни и больше людей приходило к блаженному ежедневно. Если приходили по житейским нуждам, Иван Яковлевич вел себя, как и подобает юродивому, – бормотал, скоморошил, обличал. Если же приходили с духовными вопросами, за смыслом жизни, он говорил ясно, четко и умно. А бывали у него в грязной келье-палате с тяжким духом и академики, и известные священники, и даже государь Николай I.

После посещения императором блаженного счел для себя необходимым посетить последнего и генерал-губернатор Москвы. Им на ту пору был Закревский Арсений Андреевич. Это был заслуженный военный, во многих боях отличившийся храбростью и выдержкой. Был под Аустерлицем, воевал в Отечественную войну. Правда, на должности генерал-губернатора не был любим за заносчивость и самодурство. Подлинным же пятном на его мундире поверх заслуженных наград было то, что обе женщины в его семье – жена и дочь – были отчаянные мессалины. О таких сказал однажды великий Павел: Они, дойдя до бесчувствия, предались распутству так, что делают всякую нечистоту с ненасытимостью (Еф. 4, 19). Закревский, увы, был маститым рогоносцем, не имевшим никакого влияния и на единственную дочь – соперницу матери в разврате.

Итак, он пришел к юродивому в гости. Что же Иван Яковлевич? Он отвернулся от высокого начальника в сторону сопровождавших его чинов и сказал: «Глуп я, други мои милые… Совсем глуп! Залез на верхушку, да и думаю, что выше меня уж и нет никого! Дочь я себе вырастил на позор… Одна она у меня… а, кроме стыда, нет мне от нее ничего… Шляется как… – Тут юродивый разразился самой отборной площадной бранью. – А я, дурак, и унять не могу! Где уж мне, дураку, другими править, коли я сам за собою управиться не умею… Навешаю на себя всяких цац, да и хожу, распустив хвост, как петух индейский… Только тогда и опомнюсь, как вверх ногами полечу…»

Эту замечательную речь, по силе воздействия на умы соперничающую с Цицероном, стоит дать прочесть всем высокостоящим дамам и господам. Тем, у которых дети добродетельные и при деле – на всякий случай и для острастки. А тем, у кого дети – один грех, стыд и избалованность, тем для прямого лечения. Как пиявки к вискам, которыми лечили в Преображенской больнице всего сто пятьдесят лет назад.

Можно произвести и разбор на цитаты:

– Где уж мне, дураку, другими править, коли я сам за собою управиться не умею…

– Навешаю на себя всяких цац, да и хожу, распустив хвост, как петух индейский…