Рамеш Балсекар - Исследование Вечного

В какой-то момент мне стало казаться, что Махарадж говорит загадками, и даже что он уклоняется от ответов на вопросы, задавая встречные вопросы, например: «Но почему бы вам не спросить себя – „Кто задает этот вопрос?“ или „Кто хочет это знать?“» Но внезапно эти сомнения исчезли, и на их место пришло понимание: «Да, конечно, так и есть!»

Махарадж говорил: «Интеллектуальное понимание бесполезно, так как это преходящий феномен, в котором участвуют трое: говорящий, слушающий и то, что говорится. Он связан с интеллектуальной интерпретацией, которая различается у разных людей. Однако интуитивная апперцепция (восприятие без «воспринимающего» – здесь и везде по книге – прим ред. ) – непосредственна, она не предусматривает никакой интерпретации, потому что это Истина». И слушатели задавались вопросом, не играет ли он словами, при этом не осознавая, что сам этот вопрос – преходящий феномен! Но в какой-то неопределенный момент времени внезапно стало совершенно ясно, что Махарадж НЕ ИГРАЛ словами. Махарадж практически заставлял своих слушателей осознать истинный смысл своих слов, и делал это с огромным состраданием. Само слово было лишь продуктом временной концептуализации, и по этой причине его полезность была относительной. Оно может только указать, оно может только подсказать, оно может только направить. Слова могут только описать плод манго, но передать его вкус не могут. Именно поэтому Махарадж снова и снова повторял, что слушающий должен впитать смысл и, что еще более важно, намерение и цель, которые стоят за его словами, а затем отбросить сами слова. К тому же еще существует вопрос длительности: смысл должен быть впитан спонтанно и мгновенно, и это и будет природа безвременья, а интеллектуальная дискуссия неизбежно происходит на уровне концептуализации и временности. Манана (размышление), которое рекомендовал Махарадж, должна осуществляться не на основе слов и их интерпретации, а на основе их смысла, который уже впитан, и, когда все сомнения исчезают, возникает нидидхьясана (сосредоточенная погруженность и пребывание в источнике).

Махарадж особенно подчеркивал спонтанность: всё спонтанное правильно, поскольку не запятнано временностью или длительностью, которая лежит в основе концептуализации, а следовательно, разделения и эго. Спонтанное понимание ведет к спонтанному действию и к свободному, или ноуменальному, существованию, в котором нет мышления, нет концептуализации, а следовательно, нет и разделения на «я» и «не-я».

Махарадж часто говорил, что самый быстрый и, возможно, единственный путь для ученика к тому, чтобы просветление произошло – это слушать Садгуру с открытым, свободным и пустым умом: заранее сложившиеся представления и излюбленные понятия являются непреодолимыми препятствиями на пути стрел – слов Садгуру – к их цели, сердцу ученика. Махарадж снова и снова утверждал, что абсолютное и искреннее приятие истины может мгновенно привести к пробуждению, но большинство учеников до такой степени обусловлены концептуальными знаниями и понятийными представлениями, что просто не готовы к этому. Махарадж рассказывал, что в его собственном случае слова Садгуру попали в самую цель: когда он пришел к своему Садгуру, у него не было с собой «багажа» (заранее сложившихся идей и теорий). Его Садгуру сказал ему: «Если ты разотождествишь себя с телом и будешь неизменно пребывать в этом сознании, которое делает тебя живым, наделяет тебя чувствами и дает ощущение присутствия – Я ЕСТЬ, – ты обретешь покой и свободу от связанности в то же самое мгновение». Это и есть «знание», которое он передавал тем, кто его слушал. Глубокое понимание и абсолютная убежденность – вот всё, что было необходимо. Любые другие действия не только были бы ненужными, но даже могли стать помехами и препятствиями.

Для многих посетителей Махараджа было почти невозможно принять его убежденность в том, что для достижения просветления никаких личных усилий не нужно. Они различными способами пытались добиться от него указаний, что им следует «делать». Тем самым они демонстрировали, что на самом деле не поняли самый главный принцип учения Махараджа: желание достичь личного, индивидуального просветления и желание прилагать личные, индивидуальные усилия абсолютно несовместимы с сущностью просветления – уничтожением эго, уничтожением представления о «я». Именно по этой причине Махарадж просил, чтобы люди отбросили желание понять его «на интеллектуальном уровне», как он выражался, – потому что такое понимание четко указывает на индивидуальное «я», которое хочет понять. Он снова и снова просил людей понять, что восприятие и осмысление – это парные элементы в процессе концептуализации, которая приводит в действие механизм временности – где мы сами создаем себе связанность. Любые дальнейшие благие действия могут лишь укрепить эту связанность. Как говорил Махарадж, на самом деле нужно нечто прямо противоположное – пребывать в бытии, ЗНАТЬ, что мы ничто, БЫТЬ в ничтойности состояния не-ума, перестать концептуализировать, чтобы все, что происходит, было не нашим деланием, а чистым функционированием, которое мы лишь пассивно наблюдаем. Иными словами, все мысли, все концептуализации, все действия происходят во временной протяженности. Само по себе осознание этого факта – единственное действие, необходимое для того, чтобы перенести иллюзию объективного «я» во временности в субъективное «Я – Я» безвременности. Все действия на самом деле являются функционированием в тотальности, которую разделенный ум концептуального индивида воспринимает как действия отдельного «актера».

Махарадж явственно видел, что любые личные усилия возможны лишь благодаря отождествлению с тем же самым иллюзорным отдельным индивидом, от которого мы пытаемся избавиться. Поэтому, без сомнения, все личные усилия лишь укрепляют нашу связанность.

Кроме того, личное усилие может иметь место только во временной протяженности, которая опять же является тем самым понятием, от которого мы желаем освободиться, попав в безвременность. Следовательно, как говорил Махарадж, необходимо лишь ясное осознание того, что мы есть, осознание нашей истинной природы, которая затемнена, затуманена и закрыта от нас условным рефлексом, который отождествляет субъект, которым мы являемся, с объектом (индивидом), котором мы себя считаем. Такое осознание не может требовать усилий – оно может быть лишь внезапным и спонтанным благодаря непосредственной апперцепции.

Следует объяснить, что имеется в виду под «личным усилием». Например, Махарадж говорил кому-то практиковать медитацию, а другому в то же самое время он мог сказать, что медитация будет препятствием. Медитацию он обычно рекомендовал тем, кто жаловался на чересчур активный ум, вечно переполненный мыслями – он рекомендовал им медитацию так же, как рекомендовал бы касторовое масло человеку, страдающему хроническим запором. Однако тех, кто гордился своими долгими регулярными медитациями в фиксированное время и думал, что это путь к просветлению, Махарадж предупреждал, что медитация – это препятствие, помеха просветлению. Разница очевидна: это цель и намерение, лежащее в основе медитации. В последнем случае мы видим отдельного индивида, медитирующего с определенным намерением «достичь» просветления для «себя». Таким медитирующим он говорил: «Хорошо, вы медитируете, вы входите в самадхи на десять часов, или на десять дней, или на десять лет, или на сто лет – но что дальше? Вы так и остаетесь в границах пространства-времени». Он приводил в пример одного практика хатха-йоги, который попросил своего помощника принести еды, а сам ушел в самадхи; вернувшись в обычное состояние сознания через десять дней, он сразу же спросил помощника: «Где моя еда?!» Поэтому Махарадж предупреждал таких практиков о том, что такая медитация не просто бесполезна – она может быть серьезным препятствием, поскольку в результате такой практики появляются сверхъестественные способности, которые практик может вызывать по своему желанию. От этого его эго раздувается, и он отклоняется от своей первоначальной цели, которая хоть и неправильна, но все же достойна похвалы. Однако когда кто-нибудь говорил, что медитирует, когда ему хочется, без какой-либо определенной цели, медитирует не на чем-то конкретном, а просто для успокоения ума, Махарадж, разумеется, не был против такой медитации.