Любовь Княгницкая - Господь, прибежище мое… Мой путь к Богу

Я обрадовалась – ведь такую книгу я видела в детстве у тети Оноры (книга принадлежала умершей бабушке), в Джанкое, но она была на польском языке и, к великому моему сожалению, я ее прочесть не могла, хотя долго разглядывала, как будто, что-то понимала. Мне так хотелось знать, что там написано, но, увы. Вот, если бы по-русски!

И вот, наконец, я получила то, о чем так долго мечтала (двадцать пять лет) – «БИБЛИЯ» на русском языке. Я бежала по улице, не обращая внимания, на окружающих, и от радости выкрикивала вслух: «Меня Господь любит! Меня Господь любит!» Мне хотелось только одного – быстрее прибежать домой и прочитать, что там написано.

Священное Писание давалось мне непросто. Книгу Бытия я прочитала с интересом, но, когда стала читать Исход и представила, как Бог потопил войско фараона, мне стало страшно. Я захлопнула Библию, возмущаясь Божьей жестокостью.

Неприятие вызвали у меня и слова Иисуса, сказанные Им Своим ученикам: «Когда тебя ударят по одной щеке, подставь другую». Мне это было непонятно: папа нас учил уметь защитить себя. Я долго возмущалась и была с Господом не согласна.

Со временем Господь дал мне урок для понимания этих слов через мою дочь.

Распался Советский Союз, привычная жизнь рухнула, денег не стало, надо было выживать. Я снова и снова брала в руки Библию, чтобы, читая ее, обрести спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Вы думаете, я успокаивалась? Нет! В те, описываемые в Библии времена, людям жилось еще тяжелее, и еще хуже: шли войны, людей убивали и забирали в рабство. Пророки обличали народы и царей в грехах, призывали покаяться, предупреждали о Божьем гневе, но их не слушали. И цари не верили пророкам, и не каялись, а пророков сажали в темницы или побивали камнями. И Господь исполнял пророчества и наказывал их.

Я плакала и говорила Богу: «Как Ты мог!? Ведь Ты сказал, что нас любишь!»

Так продолжалось семь лет, до тех пор, пока я не попала на библейские курсы, где нам разъяснили, почему Господь поступал именно так и еще научили – прежде, чем читать Библию, нужно просить Бога о том, чтобы Он наделил мудростью и открыл духовные уши и глаза, и сердце окаменелое сделал «платяным».

После этого я старалась не возмущаться и не сомневаться, хотя, так не всегда получалось. Я осознала, что нужно впустить в свое сердце Господа и довериться Ему, понять, что Он – твоя скала и пастырь твой. И твои предприятия совершаются во Славу

Господа. Что надо любить Его всем сердцем и преданно служить, прославляя, благодарить и хвалить. И бояться Господа и вопрошать Его о Его святой воле.

Со временем я стала понимать промыслительность происходящего со мною, поняла необходимость любви к Нему и к ближним, ибо мы все братья и сестры и нет врагов у нас.

Я благодарю Господа за его любовь ко всем нам и ко мне, ведь все мы дети Его: мужчины, женщины, дети, вдовы и старики, бедные и богатые, больные и узники, бездомные и злодеи, и мы должны проявлять друг к другу милосердие и сострадание. Нужно просить Господа, чтобы Он помог убрать гордость: «Боже Мой, во мне есть гордыня, из-за которой ко мне не приходит от Тебя помощь, но прошу Тебя, просвети, меня, чтобы я поняла, что нужно делать, чтобы преодолеть свою слабость». И нужно ждать ответ от Господа – Он известит тебе, как ее преодолеть. Может, через сон или видение или через человека (это советы святых).

Спустя много лет я поняла, что Господь дал мне в руки Библию вовремя, в то тяжелое время, чтобы мне оно раем показалось в сравнении с библейскими временами. И, действительно, помню, что я тогда радовалась тому, что живем мы в хорошее время и трудности, переживаемые нами – временные и больше не печалилась, а продолжала жить и трудиться.

Слава Богу за все!

Мамины родители были родом из Брянской области, там они жили до 1933 года. В 1933 году, во время голода на Украине, маминого отца (моего деда) направили в Таврию, в село Буряки для борьбы с падежом скота; он был ветеринаром. Дедушку звали Нестором, а бабушку – Домной. Свободного жилья в селе не было, поэтому деду с бабушкой пришлось жить в конюшне, которая пустовала оттого, что лошадей выкосили болезни и нехватка кормов.

Когда началась Великая Отечественная война, дед и его старший сын, Иван, ушли на фронт. С фронта они не вернулись, а бабушка получила похоронки, где говорилось, что они пали смертью храбрых, защищая Родину.

Однажды немцы бомбили село, и одна бомба попала в дом-конюшню, от которой остались лишь руины. К счастью, в это время мои мама и бабушка находились не дома, они кормили лошадей. Господь уберег!

Лошадей в селе осталось мало, и мама с бабушкой перебрались в конюшню и жили под одной крышей с ними. Перегородки и печку сложили из кирпичей, взятых из разрушенных бомбами домов, а после войны вся конюшня была предоставлена бабушке под жилье. Лошадей в конюшне уже не было.

Бабушка осталась вдовой с тремя малолетними детьми на руках. Это были моя мама и два ее братика. Кроме конюшни, данной бабушке для проживания, колхоз выделил ей и два гектара земли, примыкающей к конюшне, чтобы семья могла как-то прокормиться.

Мои предки по отцовской линии переселились в Россию из Польши в XVIII веке, при Екатерине II, спасаясь от религиозных притеснений; они были православные. Поселили их в городе Белая Церковь, недалеко от Киева, а позднее они перебрались в Таврическую губернию в село Александровка, где и родился мой отец. Знаю, что кто-то из предков, кажется, прадед, был юристом. Папа был семнадцатым ребенком в семье, но из всех детей осталось только трое – он и две его сестры. Раньше, до войны, у папы было много родственников. В каждой семье имелось много детей, все они жили дружно, помогая друг другу. После войны родственников осталось мало…

Папа родился, вероятно, 10 июня 1917 года, в селе Александровка Новотроицкого района. Бабушка Елизавета, папина мама, умерла от тифа в 1920 году. Тогда тиф унес многих родственников отца, да и сам отец в живых остался только чудом. В тот день, когда умерла его мать, умер и он. Сил, после тифа, у остальных членов семьи, для того, чтобы отвезти усопших на кладбище, не было, поэтому тела, для сохранения, были временно перенесены на летнюю кухню. На дворе стоял февраль, и был лютый мороз.

Два дня тела умерших лежали на морозе, а на третий день мои тети Маруся и Александра увидели в окошко своего «умершего» брата, Михаила, выходящего из летней кухни и очень испугались. Мой папа, шатаясь, подошел к дому и, со стоном, упал. Сестры, преодолев страх, вышли на двор, подхватили брата под руки и с трудом втащили в дом; после болезни они и сами еле ходили. Это было первое чудесное спасение моего папы.

Жизнь в двадцатые годы была тяжелой. Тех, кто хорошо трудился и имел лошадей и скотину, называли кулаками и отбирали у них все имущество, а тех, кто сопротивлялся, убивали на месте без суда и следствия. Тех, кто был посильнее и поздоровее, высылали, а старых, немощных и малых детей оставляли на выживание. Так как мой дед был уже слишком стар, да еще и хром, то решили его в ссылку не отправлять, побоялись, что в дороге может умереть. Но крова и всего, что имел, мой дед лишился.