Валерий Геворков - История спасения одной семьи

– Никита, а Светлана приняла ваше приглашение на банкет?

– Она согласилась после того, как посоветовалась с бабушкой, и та отпустила её со мной. Видимо, боясь, чтобы я “не наломал дров” и “кабы, чего не вышло”.

Света, конечно, была ослеплена заведением, куда я её пригласил. А в середине пиршества, когда она кое-что увидела, опустила голову, стараясь не смотреть. После хорошей выпивки и закуски у всех развязались языки, и понеслось разноголосье. Вдруг кто-то из гостей выкрикнул: “Я всем задам головоломку! А ну-ка ответьте, что означает чёрный квадрат Малевича? Что находится за тёмной завесой? Отгадавшему правильно, обещаю денежную премию”. Тут каждый стал тараторить на свой лад, перебивая друг друга. Когда страсти улеглись, осталось два, так называемых, претендента на премию: юбиляр Лаврентий и Гоша. Лавруша с видом знатока изрёк, что, мол, за чёрным квадратом он видит полную свободу со всеми радостями жизни и свободную любовь. Ещё ему кажется… кажется… – повторил он несколько раз, растягивая слово, что там за чёрной завесой стоит большой стол, на котором лучшие кулинарные кушанья и хорошо настоянные чёрные вина. От них долгое головокружение и взлёты под небо вместе с бабочками, которые здесь танцуют! Тут от восторга поднялся невообразимый рёв. Те, кто сидели рядом, подхватили и подняли юбиляра вместе со стулом так, чтобы все видели Лаврентия. А он от неожиданных почестей размахался руками, словно крыльями, имитируя полёт, да так, что, потеряв равновесие, повалился на сидящих за столом. Получилась комическая картина, не вверх взлетел, а полетел вниз наш потешный Лавруша. Вообще-то он головастый и мастер в игре! – смеясь, сказал Никита.

А второй, кто вызвался ответить на эту загадку, был Гоша. Своим зычным голосом он как бы диктовал нам: “А мне кажется, что за этим чёрным квадратом скрывается гениальный лидер с жёстким характером и железной рукой”. Все захлопали, но проголосовали за ответ Лавруши, которому загадывающий эту загадку, преподнёс перевязанный тесёмкой конверт!

– А как Светлана оценила их высказывания о картине Малевича? – поинтересовался я.

– Я так увлёкся Лаврушей и Гошей, что, когда повернулся к Светлане, увидел её какой-то подавленной. Когда я легонько тронул её за плечо, она подняла голову и посмотрела на меня с такой тоской и болью, что испортила мне настроение. Еле слышным голосом она произнесла: “Я – домой!” – встала и направилась к выходу. А я удивлялся, как ей могло не понравиться такое богатое застолье, прекрасный дуэт под джазовый оркестр, показ мод, танцевальные номера с красивыми юными бабочками. Как можно не чувствовать всей этой прелести. Какая тупость! Я был зол на неё, и даже не вышел её проводить. После выпитого коньяка мое настроение постепенно, выровнялось, и веселье продолжилось. Догуливали на даче у Лавруши. Там перекинулись картишками, и я оказался в немалом минусе. В уме винил Светлану за то, что испортила мне вечер и этим сглазила мою удачу.

Около восьми часов утра в озлобленном состоянии вернулся домой. Голова раскалывалась. Дочка ещё спала в детской. В нашей комнате я увидел завернутую в плащ и с зажатым в руке платком, дремавшую Светлану. Когда я подошел и обратился к ней, она испугано вздрогнула и села на постели. Подняв на меня опухшие от слёз глаза, она, молча, смотрела на меня. Затем перевела взгляд на образ Спаса, свадебный подарок бабушки Фроси и долго смотрела на него. В её глазах был немой укор, мол, погляди, Кто смотрит на нас. Но, так как я был в проигрыше и не в духе, то пришел в бешенство. Не помня себя, я изо всей силы ударил ногой по столику! Он перевернулся и Образ Спасителя полетел на пол. Тогда в ярости, глядя на жену, выпалил: “Что ты так уставилась и веришь картинкам и выдумкам? Это сказки и обман – для таких как ты и твоя бабка. Так учил меня мой папа. А он человек образованный, не то, что твоя тёмная Фрося”. Светлана стояла с опущенной головой в немом страхе. В это время, услышав шум, из детской вышла наша заспанная Ксюша. Она смотрела на нас обоих своим детским и ясным взглядом. К моему удивлению она подняла столик и Образ с пола и поставила их на место. Затем, поцеловав Спаса, она с детской чистотой произнесла: “Папочка, это Боженька. Я Его люблю, а ты бросил Его на пол…” Мы со Светланой стояли рядом, как вкопанные. Повернувшись к нам, наша дочка обняла нас обоих за ноги и расплакалась. В это время я, как бы очнувшись и придя в себя, поднял Ксюшу и отнёс в её постель, а сам вышел из дома и уехал к Вадиму. После этого у меня отношения с женой не складывались, жили как соседи по коммунальной квартире.

Шли дни и месяцы. Я думаю, во мне мало что изменилось. Но вот со стороны жены ко мне прекратились ежедневные выговоры, требования, раздражение, гнев. Появилось терпимое отношение, незаслуженная забота и пристальное внимание. Мой приход домой был непредсказуем. Мог по несколько дней не являться. Я жил своей жизнью, считая, что настоящее там, где игра и риск, выигрыш и проигрыш.

– Никита, неужели Света не делала вам замечаний, не выговаривала, ведь терпение любого человека может лопнуть от такой жизни?

– Вы знаете, она стала говорить со мной мало и осторожно, как с больным человеком. Сначала меня это бесило, а потом успокоило. И всё же её отношение ко мне было странным и непонятным для меня. А однажды, придя домой ночью, я через приоткрытую дверь в детскую увидел жену на коленях. Она не то плакала, не то тихо молилась. И ещё, хотя мы редко виделись, я стал замечать, что Светлана с Фросей часто вместе куда-то уходят. Но и это, по большому счёту, меня совсем не волновало. Жизнь моя становилась всё круче и круче. У нас должна была состояться сходка. Замышляли мы одно выгодное дельце, о котором знал наш «командор» и близкие ему люди. Я по телефону несколько раз переспросил о месте встречи. Она должна была состояться в одном из парков нашего города. Ориентиры были четко оговорены. Как я потом понял, жена слышала весь этот разговор.

Встретившись в условленном месте и обговорив необходимые действия, мы медленно двинулись из зарослей в сторону домов. И вдруг неподалёку за деревом я заметил Светлану. На коленях, с опущенной головой и со скрещенными на груди руками, она, глотая слёзы, тихо произносила какие-то слова. Те, кто видели Светлану на юбилее, сразу узнали её и стали подмигивать мне. А один из наших, по кличке «медведь» сквозь зубы процедил: «Она и там была с нами, и здесь всё слышала, как бы не продала нас всех! Прибьём её и закопаем! Никто не узнает, и Никитку освободим от неё». Не знаю, что со мной сделалось в этот момент, но я как будто окаменел. Тут подошёл наш «командор», за которым было последнее слово. Он, внимательно оглядев её, словно инопланетянку, медленно и строго произнёс: «Не троньте её, она святая… Она не продаст». Все, оглядываясь на Свету, медленно гуськом ушли. И я вместе с ними. Во мне и прежде не раз просыпалась совесть, но в это время она заговорила столь явственно, что я почувствовал себя предателем, и кровь прилила к ушам и к щекам. Мне хотелось вернуться к Светлане, пасть на колени, сознаться во всём, просить прощения, но какая-то сила держала меня в оцепенении. Когда мы вышли ближе к улице, наш командор, к удивлению всех, произнёс: «Мне кажется, что эта женщина не случайно послана. Может быть, она как предупреждение нам о неминуемой опасности? Я думаю, надо оставить наш план. Отбой! Я уже не один срок отсидел, и мне не хотелось бы попасть туда на “санаторно-курортное лечение” снова или погибнуть!» После этих слов, сев в машину, он с несколькими нашими парнями умчался. Мы все были поражены его решением, зная его смелость, дерзость и упрямство. Оставшиеся начали спорить, разделившись во мнениях. А некоторые из горячих голов сказали, что справятся и без нас. Как я потом узнал, тот, который предлагал убить Светлану, «медведь», был застрелен охраной, а двое других с немалыми сроками попали в тюрьму.