Леонид Красников - У березки я заплакал

УДАР ПО ЗАБЛУЖДЕНИЯМ

В пятиэтажном, уже далеко не новом кирпичном доме, я позвонил в квартиру на третьем этаже. Дверь открыла миловидная женщина. На вид ей было под шестьдесят, но лучистые голубые глаза и мягкая улыбка заметно молодили лицо. Спросив, кто я и откуда, она пригласила меня войти.

Квартира представляла собой «брежневку»: довольно просторная кухня, раздельные комнаты и санузел с ванной, небольшая прихожая. Сразу после того, как я снял обувь и облачился в предложенные тапочки, навстречу мне вышел Андрей Петрович. Улыбаясь и протягивая для рукопожатия руку, он немного растерянно и вопросительно произнес:

– Чем же заинтересовала вас моя персона? Сегодня журналисты для общения чаще выбирают энергичных и ловких предпринимателей…

В комнате, куда привел меня Андрей Петрович, было много книг на полках, у окна стоял стол с настольной лампой. На одной из стен висела картина, изображавшая состояние природы перед грозой и идущего по дороге к церкви монаха. Но больше всего меня удивили иконы, заполнившие один из углов комнаты. Здесь же висела и горела тоненьким фитильком лампадка.

– Присаживайтесь в кресло, пожалуйста. Лариса сейчас нам приготовит чайку, за ним и поговорим о том, что вас привело ко мне, – гостеприимно вымолвил Андрей Петрович. Он был одет в голубую рубашку, поверх которой на крепкой фигуре ладно сидел серый джемпер. Внимательно, как бы изучая, он взглянул на меня и присел на стул около стола. Через несколько минут Лариса Николаевна, – так звали жену Андрея Петровича, – принесла нам чай, бутерброды с колбасой, печенье.

– Грешен я, люблю крепкий чаек, привык к нему на севере, – заметил Андрей Петрович. Помните, у Блока есть такие строчки: «Авось и развеет кручину хлебнувшая чаю душа»? Так вот, чай согревал меня в стужу, поднимал настроение, когда было не по себе. Он до сих пор выполняет это назначение, оставаясь постоянным спутником моей жизни. Но только чай должен быть настоящий, без подделки. Сегодня я чаще пью «Анабель», пусть он дороже, но зато действует как надо…

Андрей Петрович сказал, что прочитал в газете мой репортаж и отметил, что я уловил главную примету времени – развал и разруху, воцарившиеся повсюду после объявления перестройки.

– Снова Россию втянули в очередную авантюру, – размышляя, произнес Андрей Петрович. – Русские всегда готовы бросаться из одной крайности в другую, оттого и страдают, негодуют, бедствуют.

Постепенно разговор переключился на тему, ради которой я и пришел к Рудневу. Спустя несколько минут мне стало известно, что Андрей Петрович действительно жил и летал на Крайнем Севере, что долгое время провел в Тикси, откуда и ушел на заслуженный отдых. В беседе я все откладывал и откладывал главный вопрос, касавшийся его чувства к безвременно погибшей Оле. О таких жизненных моментах людям вспоминать всегда тяжело: светлое, хотя одновременно и горькое прошлое никому не хочется перед кем-то лишний раз ворошить, оно навсегда остается наедине с сердцем человека.

Но, к моему удивлению, Андрей Петрович быстро вспомнил про нашу встречу в гостинице аэропорта во время пурги.

– Это надо же, столько лет прошло! А как будто сегодня все было. После Арктики я уехал во Владимир – здесь у Ларисы жили родители. Получили мы эту квартиру, воспитали двух сыновей – сейчас они живут отдельно своими семьями: Алексей – в Москве, Геннадий – в Серпухове. Частенько ездим друг к другу, с внучатами встречаемся. Как видите, Леонид, перед вами вполне благополучные пожилые люди, окруженные хорошими родственниками, имеющие, что сегодня немаловажно, свою крышу над головой. Мне даже удается, помимо пенсии, подрабатывать. Правда, служба в аэропорту диспетчером больше для души, чем ради денег. Глядя на самолеты, пусть даже законсервированные, на чистое взлетное поле, я словно возвращаюсь к своей молодости, в лучшие годы моей суровой северной жизни. Аэропорт во Владимире стал как бы перекидным мостиком из прошлого в настоящее. А вот из настоящего в будущее – совсем другая дорога…

Какое-то время мы вспоминали об Арктике, о людях, с которыми нас сводили обстоятельства. Сошлись на том, что северяне – народ более отзывчивый и надежный, всегда готовый помочь в трудную минуту. Здесь же, на материке, чаще иные измерения в человеческих отношениях – в них больше корысти, зависти, холодности и безразличия. На словах люди «могут» многое, а как дойдет дело до конкретной ситуации, требующей участия – сразу выплывает на поверхность масса уводящих в сторону причин.

– Сначала мне было трудно привыкать к здешней жизни, – задумчиво произнес Андрей Петрович. – После Тикси я оказался словно в вакууме, в какой-то изоляции от непонимающего меня общества. В этот непростой момент мне здорово помогла вера в Бога. Через нее я обрел спокойствие, стал более уравновешенным даже к своим недругам, перестал обращать внимание на разные колкости, чаще направленные именно в православного человека.

Как только Андрей Петрович завел разговор о вере в Бога, само собой вырвался давно волновавший меня вопрос:

– Как мы можем говорить о существовании Бога, если его никто не видел?

Андрей Петрович посмотрел прямо мне в глаза, но так мягко и обволакивающе, что я не смог понять, осуждает или одобряет он мою попытку перевести диалог в заинтересовавшее меня русло. После короткого задумчивого молчания он заговорил.

– В вопросе заключено утверждение, по меньшей мере наивное. Мы верим в существование многих вещей и явлений, которых никто из людей не только не видел, но и видеть не может, например, бесконечную Вселенную, свой собственный ум, электрический ток, любовь… Поэтому Бог есть Дух, который «видится» не глазами, а духом – бесстрастным умом и чистым сердцем. О существовании Бога говорит, например, такой факт. Математики подсчитали, что для случайного возникновения жизни на земле нет ни одного шанса из множества миллионов. В доказательство того, что обо всем живом, нас окружающем, проявлена забота и что все заранее кто-то предусмотрел, можно привести следующий пример. Люди на земном шаре живут благодаря генам. Так вот, эти ультрамикроскопические гены с индивидуальными признаками всех шести миллиардов человеческих существ можно поместить в одном наперстке. Ген заключает в себе даже ключ к психологии каждого отдельного существа, вмещая все это в таком малом объеме. Умом постичь все это очень сложно, но это доказанный учеными факт. Таких доказательств бытия Бога можно привести сотни и тысячи.

Услышанное от Андрея Петровича отложилось в моем сознании, но до конца не удовлетворило моего любопытства. Я просто не мог сразу поверить в то, что долгие годы отрицал. Поэтому вслед за первым само собой явился второй вопрос: