Анатолий Гармаев - Этапы нравственного развития

Другое различие научного и инонаучного заключается в том, что наука занимается однотипными повторяющимися явлениями.

В инонаучной области не одинаковое, а как раз наоборот различное является предметом внимания прежде всего.

Всякий человек является личностью, несет в себе оригинальное, уникальное, непохожее на других людей. И в этом его внутренняя красота – красота человека, изначально сотворенного в любви, человека, который именно в этой своей неповторимости может быть любим.

Мы знаем, что предметы ремесла, которые непосредственно сделаны руками человека, не похожи друг на друга. Казалось бы, внешне вазы, которые сделал мастер, одинаковы, но вглядись в каждую – и увидишь, что одна отличается от другой. Особенно у выдающихся мастеров, которые с великой любовью делают любую вещь, будь то ваза, меховое или вязаное изделие, – они несут на себе отпечаток особой любви, особое состояние мастера, в котором он выполнял и творил именно данный предмет. И в этом – уникальность вышедшего из-под рук мастера.

Подобным образом руками Творца созидается человек, его бессмертная душа. Конечно же, в каждой душе есть все то, что роднит ее со всеми остальными людьми, что свойственно ему как человеку, что вообще свойственно всем людям. Но особо любимым делает его то, что выделяет его среди других. По-этому встреча с уникальностью, неповторимостью другого составляет для любви особую радость. Именно такой характер отношения человека к человеку является ведущим в нравственной психологии и педагогике, именно в этом область нравственной психологии является инонаучной – ибо здесь значима встреча с уникальным другого человека, ученика, воспитанника.

Напротив, все злое в человеке – в родителях, в педагогах, учителях, вообще во взрослых людях – гасит все уникальное, пытается разнообразие превратить в единообразие, свести все к одинаковости, нивелировать личный облик ребенка. Педагогика, которая идет к такому единообразию, является ложной, не нравственной.

Наконец, третье различие науки и инонаучной области заключается в разнице мышления. Научное мышление, обращаясь к бытию мира (миробытию), воспринимает его в виде некой статической картины мира. Таковы классические философские системы (Платона, Гегеля), таков и естественнонаучный подход. Вместе с тем в XX веке начало развиваться новое направление мышления – экзистенциональное, где понятие «бытия» вытеснено понятием «существование – экзистенция». Протоиерей Михаил Дронов в своей работе «Экзистенция и опыт в православном мышлении» («Альфа и Омега». М. 1998. №4) пишет: «Бытие непостижимо и вечно, а опытное переживание собственного существования познается в каждое мгновение, здесь и сейчас… Экзистенциональное мышление представляет реальность в виде потока явлений как непрерывный динамический процесс, внутри которого обнаруживает себя познающий его субъект…". Здесь экзистенция как сумма внутренних и часто очень запутанных ощущений, т.е. субъективная эмпирика – постоянно меняющаяся стихия, – противопоставляется «вечному и непостижимому» бытию. И далее: «Смысл жизни заключается в самой жизни, а не в выводах, соделанных из нее. Он – в переживании самого течения жизни. Поэтому к жизни надо относиться как к непрерывно воспринимаемому опыту, а не как к решению задачи, совпадающему или не совпадающему с ответом в конце учебника». Экзистенциональное сознание, пытаясь преодолеть статичность и материалистическую тяжесть бытия, склоняется в субъективную подвижность и надмирную возвышенность личного внутреннего мира человека. При этом отлагается необходимость канонов, догматов, правил, тех самых выводов, в которых фиксируется и удерживается от воздействий стихий исторического времени личный опыт чистоты, правды и истины. Личный опыт становится самоценным и достаточным. Он не требует ни с чем сверки. Он оправдывается уже тем, что доставляет человеку, его переживающему, чувство полной, счастливой и вполне уверенной жизни. В философии это привело к материализму. В современной западной психологии – к подсознательному и мистическому миру, где добро и зло перемешалось и перепуталось. Один из ведущих философов XX века Ханс-Георг Гада-мер, возвышая значение личного опыта, пишет: «Диалектика опыта получает свое подлинное завершение не в каком-то итоговом знании, но в той открытости для опыта, которая возникает благодаря самому опыту». «Опытен в собственном смысле слова тот, – делает вывод Гадамер, – кто помнит о человеческой конечности, тот, кто знает, что время и будущее ему не подвластны… Познание того, что есть на самом деле, – таков, следовательно, подлинный результат всякого опыта, как и всякого стремления к знанию вообще» (Гадамер Х.-Г. «Истина и метод». Цит. по: «Мир философии. Книга для чтения». М. 1991. С. 579).

Память о конечности земной жизни и в особенности опытное чувство и знание, что время и будущее нам не подвластны, ведет человека либо к отчаянию, либо к упованию. Если в конечность и неподвластность земного бытия не войдет надмир-ная сила и личной любовью не возьмет в заботу и попечение каждого отдельного человека, тогда ему останется после смерти или какое-то место в памяти потомков, или небытие.

Выход из этого лично неразрешимого тупика начинается с того момента, когда во внутреннем опыте сознания или чувства человек слышит явственную потребность обращения к невидимому Богу, существование Которого с возрастающей ясностью он все более прозревает в своей душе. С этого времени внутренний опыт перестает быть субъективным. Вместо него начинает быть синергия человеческой воли и благодати Бога, где благодать ведет человека так, как ей угодно.

Экзистенция освещается религиозностью. Человеку требуется вырваться из собственного существования в новую жизнь – жизнь в Боге. И уже об этом религиозном опыте протоиерей Михаил Дронов в своей работе пишет так: «Опыт религиозный – не „научный“ факт, воспроизводимый в эксперименте и поддающийся описанию математическим языком: он всегда уникален, неповторим и не фиксируется в качестве объекта „научного“ наблюдения».

В то же время, добавим мы к приведенным словам, религиозный опыт переживаний – это движение, борьба, восстание из человеческого в Божие, от человека с его поврежденною и изуродованною душою навстречу Богу. Тогда религиозное мышление, выходящее из такого опыта, не есть выявление научной истины и не исследование самосуществования (экзистенции). Оно становится обращением к откровению, пережитым святыми отцами Церкви, и одновременно фактом личного участия человека в евхаристическом таинстве церковного богослужения.

В таком случае нравственная психология и педагогика уже опирается на начатки религиозного мышления, которое пробуждается в душе человека, ищущего правды и истины в Боге.