Эдуард Дэлюж - Сто тысяч ударов сердца. Сборник стихотворений

Хочу, чтоб вы читали эту книгу стихов не как историю, а как жизнь …В том и таинственность феномена…Меж слов, строк и звуков, что таятся, за страницами сей книги, скрыто много дверей, через которые попадаешь в иные, не подконтрольные измерения и осваиваешь их, словно они – твои собственные…

Как говорит автор…

И ветер тихо шепчет имена,

В наряды белые их одевая,

Где яблоня роняет письмена…

Где нет меня, где тысячу раз я!…

Доверьтесь ему, считывайте себя, именно себя самого причастным каждой мысли, эмоции, звучащей на этих страницах…И тогда – нет вопросов, тогда – полное понимание изначально.

И нет тебя, и тысячу раз ты!

Вновь пульс уроним посредине бездны.

Исходят Светом белые стихи,

Исходят тенью призрачные мессы…

Давайте знакомиться: поэт Эдуард Дэлюж. Это его книга стихов. Говорить о содержании книги, значит принять намерение автора…

«Я собираю Ковчег, врученного мне мира», – прочтёте вы в стихотворении «Семь строк». И да, мир этот внутри и во вне, он, Эдуард Дэлюж и сам по себе – мир, мир жадный до приключений, ярко экспрессивный, чувственный, самозабвенно погруженный в бьющее через край существование…Его мир – и ты сам, читатель.

Человек придумал время, и время властвует над ним, верно? «Там где, пишутся стихи , – считает Эдуард, – разорвана связь времен» … Вы и сами замечаете – время течет, как отражение на ветровом стекле машины, мчащейся по лесу или городу.

Он, поэт, определил своё место …« у подножия Времени» , его голос, его шепот звучит «сквозь хаос разноцветий…» .

Попадая в пространство этих стихов, ты понимаешь, что и сама жизнь – ни дать ни взять реактор, в котором вот-вот начнется ядерная реакция ускорения. И здесь важно понять вот что: о жизни, о смерти Дэлюж, человек и поэт, судит не философски отстраненно… В стихах его сканировано личное переживание, проживание мemento mori…Оно на пределе эмоции звучит в стихотворении «Пасодобль со Смертью». Пасодобль – особый, любимый им и в реале, танец.

Здесь герой – тореро, ему противостоит… мулета (кусок ярко-красной ткани в руках матадора) или сам бык. Стих – сплав слов и звуков, всё в целом – противостояние человека и смерти…и слияние с нею. Вслушайтесь:

Торро!

Жизнь – Игра, в которую мы играем с Быком – утонченный медленный танец…

Изучая друг друга… мы танцуем с ним Смерть,

Поэзию жарких шагов…

Читаешь, и от строки к строке что-то меняется в тебе, сдвигается, высвобождается. Ты знаешь, что это? Понимание мира?…Хотя, этого никогда не узнаешь сразу!

На свете существует лишь три настоящих женщины -

Любовь, Поэзия и Смерть…

И каждая из них образ твой.

Торро!!!!

« Смерть возлежит у ног Бога» , как и жизнь…« О, эти двое так легки (…) О, эти двое знают Вдохновение в лицо» , – скажет он в своем «Закат. Шопен Ноктюрн 20.». И мы согласимся, потому что человек мистичен по сути своей, он растворён в бытии-небытии…

И утро, и цветок в твоих ладонях…

Владей!

Не думай о различьях…

Владей, не торопя сближенье,

Где долгий миг до пропасти в цвету.

(…)

И кто из нас ловец, а кто добыча?

Действительно, кто? Вместе с ним мы сознаем, что если не движемся вперед, то зачахнем, потащим весь мир в бездну за собой. Его поэзия – непрерывная история именно об этом. Она о том, какой может быть жизнь. О том, что цепляет и не отпускает. О том, как прошлое тянется следом за нами в будущее.

… Я уже дирижировал адом.

Я учусь дирижировать небом!

Не оставь меня, слышишь?

Не проспи меня, ладно?

Непростая это история и не из-за внешних событий, а из-за того, какой она видится мне, ее рассказчику. Да благословит тебя Бог – или кто там есть еще, кто один в состоянии увидеть лучшее, на что способно человеческое сердце.

Всей слабостью клянусь остаться в Вас

И каждою пылинкою живого!

Меж рукописью и пожаром – судный час;

Во имя слова «Есмь»,

Во имя Слова.

Вот она – не имеющая ни имени, ни размера жизнь бодрствующая, думающая, чувствующая и желающая состояться.

Нет, не умру я! Я родился умирать

И воскресать за сотню верст от Дома;

Гость времени, отпущенного мне;

Во имя слова «Быть»,

Во имя Слова.

Свет звезды доходит до нас через миллион лет – или так только считается? Нет, скорее всего это правда. В какой же Вселенной искать гармонию нашему «Я»? Наша вечная ошибка в том, что мы путаем собственные ограниченные пределы с границами действительно возможного и пытаемся втиснуть Вселенную в рациональную или какую-то иную шляпу. Он, поэт, он расширяет наш горизонт. Это его небо, и мы в него смотрим…

Оруженосцы Роз, без вас мир пуст!

Вы первая любовь земли, её основа.

Молитвой Воздуха дышу я наизусть -

Во имя Имени Любви,

Во имя Слова.

И хоть поэт категорично этого не утверждает, сама позиция его более всего соответствует дзен-буддизму.

Дзен-буддизм, по сути, не только религиозный феномен. Он создал школу в литературе, философии, искусстве. Его цель – перевод бытия внешнего в бытие, заключенное в самом себе, то есть переход сущности, через уничтожение формы, к чистой энергии. Энергия звучащего слова, энергия чувства, энергия мысли – в его стихах сплав всего.

И наблюдая за игрой во Тьму и Свет,

В пространстве, что больн`о смертельной дрожью,

Мы вымолчим стихи, которым толщи лет,

Их выносив под выгоревшей кожей.

Выскальзывая из самих себя,

Испытывая сотый раз Весну и Зиму,

Проснёмся в Красоту, заговоря

Пронзительно невыносимо.

Для поэта бытие начинается оттуда, где «я» личности и подсознания не слитно. Это та высота, где инстинкты земные и реальные сплетены с космической интуицией… Это медитирование на тех глубинах, где бытие сливается с небытием. «Я всего лишь пятно, где пульсируют строки,» – говорит он о себе в « Метастазах минут осознанной комы».

Или… « Ты спросил «что есть Жизнь?(…) Жизнь – импровизация…» . При этом …«Три Дара есть у всего живого: Свет, Любовь и Покой Души» . («Непостижимые сердца»). То есть, жизнь непрерывна, она и в смерти, и нет ни времени, ни места, где не было б ее. На вопрос – кто я, кто ты, кто мы, поэт отвечает философски категорично…

Моя неизвестная Страна,

Дитя воздуха, сандала и скрипки;

Мира, во всём его блеске и нищете…

Где меня, упомянутого в книге – трав

И тебя, упомянутую в книге цветов -

Отпустили угадывать себя в друг друге…