монах Лазарь (Афанасьев) - Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Отец Ювеналий, оптинский инок из дворян, потом архипастырь, свидетельствует и о духовных подвигах отца Моисея: «Таким мы видели и знали отца архимандрита

Моисея. Его строго монашеское или, точнее, истинно христианское направление и внутреннего и внешнего человека выражалось в период его настоятельства и в отношениях его к начальству, и в управлении братнею, в обращении его с рабочими людьми и с посетителями монастыря, как бедными, так и богатыми, наконец, и в келейной его жизни» 63. Уже в период, когда в скиту Оптиной пустыни появились старцы, случалось, пишет отец Ювеналий, «что некоторые лица, знакомые оптинским старцам… спешили по приезде своем прямо к старцам, чтобы перед ними излить свои духовные нужды и скорби, и только на другой день, успокоившись мысленно, вспоминали, что они еще не видели настоятеля, не принимали его благословения. Но отец Моисей таких упущений со стороны своих гостей будто не замечал и, когда бы кто ни являлся к нему, всех принимал с одинаковою приветливостью и ласкою, и все уходили от него утешенные его благодушием и духовною мудростью. Но особенно смирение отца игумена Моисея и величие его духа видно в том, что он сам обладал и даром слова, и знанием сердца человеческого, и ведением Священного Писания и отеческих книг, и духовною мудростью и потому… весьма мог быть духовным наставником других; но, с одной стороны, понимая, как трудно в одном лице совместить эти две обязанности – настоятеля и старца, и, с другой – вполне доверяя отцам Леониду и Макарию, он не обнаруживал своих духовных старческих дарований. С посетителями вел он обыкновенно какой-либо общий назидательный разговор, зная, что они, по личной духовной потребности своей, верно уже слышали или еще услышат от старца должное наставление. Даже и с братиями, искренно относившимися к старцу, отец Моисей избегал брать на себя наставничество, а только при случае вкратце делал им как настоятель нужное замечание. <���…> Многие и не подозревали, что тот, которого они считали только хорошим хозяином и мудрым настоятелем, был вместе с тем и мужем поистине духовным в полном значении этого слова. Другие хотя и знали это, но не могли подвигнуть его оставить любимое свое молчание, и только изредка, по просьбе немногих лиц, соглашался он объяснить то или другое неудобопонятное место из Священного Писания или побеседовать о чем-либо духовном, и тогда все заслушивались мудрых его слов. Однажды особенный случай заставил отца архимандрита сделать некоторым лицам в обители наставление в присутствии отца Макария. Из уст старца-настоятеля так и полились речи, исполненные мудрости и силы духовной. Все с изумлением слушали его, изумляясь и тому, как он говорит, и еще более тому, как он всегда молчит, имея такие дарования. <���…> По духовной своей мудрости он самым настоятельством своим пользовался не для того, чтобы выставлять себя, а более скрываться внутри себя: ни малейше не завидовал старцам в их духовной деятельности и ее плодах, но со смиренною мыслью оставлял себе только настоятельские труды и попечения» 64.

Старец Леонид, а потом и Макарий появились в Оптиной не без участия отца Моисея. «Не будь настоятель муж поистине духовный, – пишет отец Ювеналий, – не содействуй он введению старчества, оно не могло бы утвердиться в обители. Отец Моисей с любовию принял старцев и водворил их в своей обители. Он лучше других понимал высокое значение и силу их благотворной деятельности, и, судя обо всем не по человеческим толкам и понятиям, а с духовной точки зрения, он с редким доброжелательством и беспристрастием содействовал трудам старцев всеми зависевшими от него мерами: без их совета не определял и не постригал никого… сам во многом советовался со старцами касательно внутреннего благоустройства обители и избрал отца Леонида своим духовником» 65.

В обители нашлись иноки, которые не только не понимали старчества, но считали его даже «ересью» и писали жалобы и в Калугу, и в Петербург, отчего отец Моисей имел много неприятностей. «Таким образом, – пишет отец Ювеналий, – старчество было насаждено в Оптиной пустыни. Политое слезами духовно мудрого настоятеля и его благих помощников, возделанное их сердечными воздыханиями, скорбями и молитвами, оно возросло и укрепилось, а потом принесло и добрый плод – благоустройство обители…Хотя ближайшими насадителями старчества и были отец Леонид и отец Макарий, но на долю отца Моисея выпадает при этом великая заслуга. На нем сбылись слова Священного Писания: Даст ти Господь по сердцу твоему и весь совет твой исполнит (Пс. 19, 5). Он сердечно, молитвенно желал ввести духовное руководство для братии и Сердцеведец внял уготованию сердца его (ср.: Пс. 9, 38), послал ему отцов Леонида и Макария, как некогда послал авве Сериду в Палестине Варсануфия Великого и Иоанна Пророка» 66.

О начале старчества в Оптиной пустыни мы поведем рассказ в следующих главах, а пока прибавим еще несколько штрихов к портрету настоятеля-старца, черпая их из того же жизнеописания отца Моисея, составленного отцом Ювеналием, не только хорошо знавшим его, но и относившимся к нему с величайшим уважением и любовью. «Мы, братия, – писал он, – смотрели на него с любовию и благоговейным страхом, но едва ли не во всех нас преобладал страх, хотя отец архимандрит Моисей и не был грозен в речах и действиях, – напротив, в них всегда проглядывала любовь и духовное понимание нужд и немощей человеческих, но и строгость к самому себе. Он не любил повелевать и выказывать свою власть, но всегда и везде был сам начальником и не упускал власти из своих рук. В многолюдной обители с тремя почти стами братии и рабочих, при огромном хозяйстве, множестве самых различных послушаний, постоянных постройках, большом съезде посетителей и стечении народа не было заметно в отце Моисее ни суетливости, ни тревоги…Все управлялось одною волею, подчинялось одному человеку, а человек этот только ходил везде и смотрел, говорил мало и часто как будто не замечал того, что было перед глазами. Дело в том, что отец архимандрит Моисей как сам все исполнял по совести, так и братий направлял к тому, чтобы всякий из них делал свое дело без стеснения, по совести. Никому не дозволял он уклониться в своеволие, но, с другой стороны, всякому благоразумно представлял достаточную свободу…Отец архимандрит, отдавая приказания, не любил входить в мелочи и тем связывать подчиненных» 67.

«Случалось, – пишет отец Ювеналий, – что некоторые из немощных братий, особенно в первое время настоятельства отца Моисея, питая к нему за что-либо неудовольствие, увлекались до того, что поносили его разными укоризнами и делали это в присутствии его, притворяясь, что его не замечают. В подобных случаях отец Моисей все выслушивал, улыбаясь, с веселым видом и с какою-то радостию принимал неприятные слова как драгоценный подарок и после ни словом, ни делом не воздавал за такое неразумие. А приходя в келию, молился пред образом Спасителя, о Котором всегда говорил: “Вот мое прибежище!”.