Константин Костромин - Архиепископ Михаил (Мудьюгин) (1912–2000): музыкант, полиглот, инженер и богослов

«На первых порах нашей совместной жизни именно она чаще всех водила меня в церковь. Именно она руководила моим чтением, которое началось с пяти лет и было очень разнообразным и, как правило, по своей сложности превосходило все, что держат перед глазами дитя моего возраста. Уже в шесть лет из бабусиной обширной библиотеки в мой маленький шкаф перекочевали сугубо военные сочинения известного во всех военных школах Михайловского-Данилевского, творения св. Иоанна Златоустого, жития святых в изложении св. Димитрия Ростовского; их я читал на славянском языке, пользуясь громадными тяжелыми фолиантами, каждый из которых включал жития наиболее известных святых за целый квартал церковного календаря. Уже тогда, хотя мне было еще пять лет, я начал совершать „богослужения“, причем отнюдь не считал это детской игрой, то есть относился к ним вполне серьезно, в отличие от взрослых, которые смотрели на это увлечение или с сочувственной улыбкой, как мама и бабуся, или со снисходительной усмешкой, как папа и братья. Посередине детского столика раскладывался шерстяной платок, связанный под руководством бабуси, в моем представлении это был антиминс. Ставилось небольшое картонное распятие, и начиналась служба. Перед этим распятием я прочитывал и пел богослужебные последования утрени, вечерни, разнообразные акафисты и молебствия; все это конечно имело элемент детской игры, но поскольку сопровождалось искренней верой и совершалось всерьез, я не могу вспоминать об этом иначе, чем как о беседе детской души с Богом».

Голодный 1919 год семья провела в разъездах, в надежде пережить эти трудные годы, то в Рязани, то в Спасске. Здесь продолжилось церковное становление Михаила Мудьюгина. С этого времени на развитие религиозного чувства и мировоззрения значительное влияние стала оказывать мама. По мнению владыки Михаила, «она всю свою жизнь так прилеплялась к Церкви (не могу подыскать другого, более подходящего слова кроме этого „прилепляться“, позаимствовав оное из псалма), что, в частности в спасском окружении, почти все мои воспоминания о ней так или иначе связаны с храмом. Помню, как мама брала меня, тогда семилетнего, в находившийся в центре городка собор. Уже тогда у меня начал вырабатываться навык выстаивания без особой усталости многочасовых церковных служб».

Известно, что основа будущего мировоззрения закладывается в детстве. Несмотря на то, что путь к получению сана у Михаила Мудьюгина оказался долгим и тернистым, фундамент – желание стать священником и монахом – появились у будущего архиепископа в раннем детстве. Вот его воспоминания об этом: «Если в Петрограде мои богослужения совершались в столовой комнате, где, кстати, ночевала со мной бабуся, то здесь, в Волчатке, она была вынесена на свежий воздух. Забрав привезенные из Петрограда богослужебные книжки, я отправлялся в глубь прилегавшей к нашему дому лиственной роще. Там, выбрав подходящий пенек, я превращал его в аналой (если точнее, то аналогий) и, положив нужную книгу, часослов или псалтырь, с упоением „правил службу“, вечерню или утреню, а то и целиком „всенощное бдение“, не говоря уже о немногих имевшихся в моем распоряжении акафистах. Оглашая лесок песнопениями, я, естественно, воображал себя монахом-отшельником, учеником великих подвижников, известных мне еще с Петроградских времен по бабусиным Житиям Святых.

Однако вскоре мои уходы в пустынножительство оборвались самым неожиданным образом. Однажды, совершая очередное богослужебное последование, я оглянулся и застыл в изумлении: за моей спиной, под березами и кленами расположились многочисленные тетушки и девицы с ведрами и бидонами, не только взиравшие на молящегося мальчишку, но, по-видимому, слушавшие молитвенное пение. Соблюдалась тишина столь глубокая, что я, приободрившись, снова принялся за свое „молитвенное делание“.

Завершив его, я сложил книжки и вернулся домой. Там изумлению моему, казалось, не будет предела. Оказалось, подоив коров и возвращаясь с пастбища, хозяйки зашли в ближайший дом (а это была именно усадьба Измайловых) и оставили для „богомольного парнишки“ изрядное количество молока, заполнив всю наличную посуду.

Мне было трудно понять, почему мама тогда запретила мне пустынножительствовать. Позднее я узнал, что… некий Александр Константинович стал в разговорах глумиться над мамой, выставляя проявление детской религиозности как якобы… способ изыскания дополнительного источника продовольствия. С тех пор приходилось ограничиваться четырьмя стенами».

Вера Николаевна Мудьюгина.

После возвращения в Петроград семейство Мудьюгиных начало устраивать свою жизнь в соответствии с новыми, советскими реалиями. Взаимоотношения между родителями стали натянутыми. Отец работал в Смольном бухгалтером, с 1922 года – управляющим делами Губернской комиссии помощи голодающим, и пытался быть советским человеком, убежденным коммунистом и врагом веры. Перемена в нем произошла за два года до смерти, в 1936 году когда его неожиданно арестовали и пытались в течение кратковременного следствия заставить стать осведомителем ОГПУ. Николай Алексеевич отказался, однако его здоровье было сломлено, а мировоззрение подверглось резкому изменению – его суровость с домашними уступила место ласке и вниманию, он вернулся к вере, начал исповедоваться и причащаться, что восстановило в семье полный мир.

Мать, Вера Николаевна, напротив, все эти годы занимала активную церковную позицию. Недавно стало известно, что она входила в новосозданное Александро-Невское братство, целью которого было не допустить закрытия Лавры. Поводом к его созданию стал декрет об отделении Церкви от государства. Вера Николаевна, вступившая в братство в 1919 году, особенно деятельно проявила себя в дни ареста Петроградского митрополита Вениамина и других обвиняемых по делу об изъятии церковных ценностей. Она не только носила передачи в тюрьму, но и следила за исполнением властями закона, постоянно узнавая у прокурора и следователей о ходе следствия. 15 июля 1922 года она вместе с некоторыми другими активными братчиками была арестована ГПУ, однако 21 августа уже была освобождена, а 14 сентября дело в отношении ее было прекращено. Видимо, участие Веры Николаевны в делах Александро-Невского братства позволило в 1921 году отдать Михаила в воскресную школу при Александро-Невской Лавре, куда он ходил около двух лет. Знакомство мамы с руководителем этой школы архимандритом Николаем (Ярушевичем) позднее поможет Михаилу Николаевичу Мудьюгину с рукоположением в священный сан. Отца Николая в те годы он видел и сам.