Константин Костромин - Архиепископ Михаил (Мудьюгин) (1912–2000): музыкант, полиглот, инженер и богослов
- Название:Архиепископ Михаил (Мудьюгин) (1912–2000): музыкант, полиглот, инженер и богослов
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2015
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-906627-01-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Костромин - Архиепископ Михаил (Мудьюгин) (1912–2000): музыкант, полиглот, инженер и богослов краткое содержание
Архиепископ Михаил (Мудьюгин) (1912–2000): музыкант, полиглот, инженер и богослов - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:

Вера Николаевна Мудьюгина.
Наиболее близкими стали отношения Михаила с братом Владимиром или, как его звали дома, Влади. Бабушка и Владимир занимались с ним уроками, так как до пятого класса Михаил проходил школьную программу дома. Впоследствии владыка вспоминал, как после этих уроков его, еще маленького мальчика, отправляли на рынок за продуктами: это «послушание» было «достаточно сложным, особенно в период становления НЭПа, а когда курс рубля в переводе на советские „дензнаки“ каждый день возрастал, на руках были именно исчисляемые в миллионах дензнаки, цены же проставлялись в твердой валюте и указ показывал действительный только на сегодня аншлаг: „Сегодня один рубль стоит (примерно) 520 000 рублей – дензнаками“. И вот, покупателям приходилось производить сложные вычисления, переведя суммарную стоимость затребуемых товаров из „золотого“ исчисления в дензнаки. Позже я осознал пользу таких ежедневных упражнений в „устном счете“, но тогда приходилось тяжело, особенно под постоянной угрозой маминого гнева за малейшую неточность, тем более (упаси Боже!) недосдачу».
Сильное переживание присутствия Божия, которое он однажды испытал, стало лейтмотивом всей дальнейшей жизни. «Однажды, в отсутствии мамы, я убирал ее комнату. Хотя, я склонен думать, читатель получил устойчивое представление обо мне как о ребенке, чьи любимые занятия были достаточно серьезны, однако мне хочется его заверить, что все же я оставался не более чем ребенком, и, надеюсь, его не удивит, что я отвлекся от скучного занятия, чтобы поиграть висящим на двери замком, который я открывал торчащим из замочной скважины ключом, затем защелкивал и открывал простым нажатием на головку ключа. Мое увлекательное занятие кончилось тем, что после очередного защелкивания замок перестал поддаваться воздействию ключа. Я вертел ключ и в одну, и в другую сторону, стучал замком по двери, даже плевал в скважину, полагая, что „ключ заедает“. Все усилия оказывались тщетными: замок не открывался. Перед моим мысленным взором со всей отчетливостью возникло мамино лицо, чьи тонкие, обострившиеся постом и бдениями черты складывались в гневную гримасу, обрамлявшую сверкающие гневом глаза. Это „видение“ побуждало меня опять и опять возобновлять попытки, но все было напрасно: замок не открывался. Наконец я оставил замок в покое и побежал к моему „молитвенному углу“, где стал на колени и с плачем стал просить Бога мне помочь. Не помню, долго ли я молился, но когда я снова взял в руки злополучный замок, простого нажатия на ключ оказалось достаточным, чтобы душка замка отскочила… замок был открыт! Это было чудо, во всяком случае, именно так его пережил и так с полной уверенностью вспоминаю его теперь, спустя семьдесят пять лет. Мне трудно передать охвативший меня восторг. Поистине ощутил Бога. До того я о Нем читал, слышал, более или менее осмысленно произносил молитвы, но все это было еще не то, а вот теперь… Он дал о Себе знать, Он здесь и рядом: я позвал, я попросил, Он услышал и помог».

Николо-Барградский храм.
Михаил регулярно посещал храм Николая Чудотворца, который также называли Барградским подворьем или храмом Скоропослушницы в честь почитаемой иконы, имевшейся в храме. Он начал в нем пономарить, а затем читать примерно с восьми-девяти летнего возраста. «Очень скоро меня стали отпускать в нее без сопровождения взрослых. Помню, как эта возможность была предметом серьезного обсуждения между мамой и бабусей, закончившегося указанием мне, чтобы, прежде чем ступить с тротуара на мостовую, я попросил бы кого-либо из прохожих взять меня за руку и перевести через проезжую часть площади до входа в церковь. Я попытался раз добросовестно выполнить это указание, но женщина, к которой я обратился, даже не смогла понять, чего я от нее хочу. „Да вот же церковь-то, здесь два шага. Перейди улицу, да входи, кто тебе мешает?“ Переход самостоятельно совершался мною впервые в жизни, и, благополучно завершив его, я с удовольствием убедился, что опасения моих домашних были явно преувеличены» – вспоминал архиепископ. В литературе часто встречается упоминание о том, что здесь в 1920 году Михаил Мудьюгин был посвящен в стихарь митрополитом Вениамином (Казанским), будущим священномучеником. В пользу правдивости этой легенды служит личное близкое знакомство Веры Николаевны Мудьюгиной с митрополитом Вениамином. В воспоминаниях владыки об этом не сказано ни слова. Поскольку твердых доказательств этому факту нет, можно считать сведения об этой встрече с замечательным петроградским архипастырем благочестивым преданием, пока не будет получено документального его подтверждения или опровержения. Такие благочестивые предания, как это часто бывает, встречаются в жизнеописаниях архиепископа Михаила, написанных ранее.

Благовещенский храм Старо-Афонского подворья.
В этом же храме у Михаила Мудьюгина появился первый духовник – отец Гавриил, «молодой сирийский араб», впоследствии нашедший возможность уехать из России на родину и ставший митрополитом Лаодикийским. С ним связан один из эпизодов, часто вспоминавшийся владыкой Михаилом в разговорах с близкими людьми и также записанный им в воспоминаниях: «Отец Гавриил совершал будничную литургию… Я стоял на коленях и рассеянно играл с позументом своего стихаря. Вдруг отец Гавриил на мгновение замолчал, а затем я услышал: „Сейчас здесь Ангелы! А ты чем занимаешься?“». Впоследствии их едва снова не свела судьба – владыка Михаил в 1967 году ездил в Сирию, но митрополит Гавриил скончался за несколько недель до приезда ректора Ленинградской духовной академии, которым в то время был епископ Михаил.
С момента активизации обновленческого движения в Церкви – Великим Постом 1922 года в церковной жизни семьи Мудьюгиных стали происходить перемены, также сказавшиеся на формирование взглядов будущего архипастыря. Однажды Вера Николаевна, по сведениям которой клир храма Скоропослушницы вошел в контакт с лидерами обновленчества, запретила Михаилу посещать этот храм. Теперь они ходили на подворье Русского Свято-Андреевского монастыря на Афоне, что до сих пор, хотя и в изуродованном виде, стоит на углу Дегтярной и 5-й Советской (тогда еще Рождественской) улицы. В храме поминали вселенского Патриарха Мелетия (Метаксакиса); монахи, приехавшие с Афона, жили замкнутой монашеской жизнью, что произвело на Михаила большое впечатление. Мальчик почти каждый день пономарил и читал на клиросе, и бывал счастлив, когда ему доверяли чтение Апостола. «Все это было радостно и светло, – вспоминал владыка. – И в мечтах я уже видел себя облаченным в рясу монахом, радостно совершающим подвиги аскетической жизни».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: