Андрей Ткачев - Вхождение в Церковь. Первая ступень: Воцерковление

Действительно, в жизни бывают такие вещи. Человек может зайти «за чем-то новым», подслушать и подсмотреть, полюбопытствовать, что это вообще такое – церковная жизнь, церковная служба. И вдруг услышать слово, резанувшее прямо по сердцу…

Из всего этого и состоит таинство обращения. Не резкий переход отсюда туда, как в будущей жизни, когда возврата нет (вспомним притчу о богаче и Лазаре [7] См.: Лк. 16: 19–31. ), а некие постепенные переходы. Господь ведь тоже звал к Себе апостолов в несколько «этапов». Они узнавали о Нем, потом вновь на какой-то период возвращались к привычным трудам и лишь со временем оставляли все и становились учениками, спутниками, свидетелями.

Нет резкой грани между миром и Церковью. Уже больше двадцати лет дверь Церкви открыта для миллионов людей. Увы, за счет этой открытости существование Церкви многим начинает казаться… слишком обыденным. Если бы Церковь скрывалась – так, что не найдешь, и не войдешь, и не пустят, и рассказать ничего не хотят, – тут, возможно, появился бы интерес и желание все-таки войти в эту «тайную дверь», узнать, что за ней. Любопытно было бы. А так – нет. Все открыто, можешь зайти внутрь, сразу же выйти, снова зайти… Эта обыденность соблазняет и охлаждает одновременно. «Да вот она, эта церковь, рядом стоит! Чего тут, это ж не в Тибет ехать!»

В наличии этой легкости есть и плюс и минус.

Плюс для тех, чье сердце отзывчиво на уколы нужных слов в нужное время, отзывчиво к действию Духа Святого.

Случайно зашел, а там какая-то служба идет. «А чего тут люди собрались?» – «Сегодня Успение Божией Матери. Мы Божию Матерь хороним сегодня…» И человек задержался и остался, и вдруг что-то вошло в него из этой всей длинной непонятной службы, какие-то два-три слова запали ему в сердце. Такое бывает. История обращения может быть и такой.

Мы переступаем порог Церкви, неся с собою дух того мира, в котором жили и живем

И открытая дверь будет минусом для тех, для кого бытие Церкви «под боком» остается просто чем-то внешним. Привычным, приятным или нейтральным, но глубоко не трогающим, как колокольный звон у моего знакомого.

Еще вот что. Мы переступаем порог Церкви, неся с собою дух того мира, в котором жили и живем. Мы можем даже не подозревать о том, насколько мы пропитаны этим духом, но он даст о себе знать непременно. Все болезни эпохи присутствуют в нас. И надо хорошо понимать, что сегодня в храм приходит человек не XIII или XVII, а XXI века. Дмитрий Донской, приходящий к Сергию Радонежскому, – это не совсем то же, что нынешний министр обороны, пришедший к Святейшему Патриарху… С одной стороны, это одно и то же, с другой – довольно разные вещи: другая культурная традиция, другие мысли о себе и окружающих, другая степень ответственности за все. Мы – дети своего времени – приходим в Церковь, пропитанные чем-то таким, чего не было раньше. Иначе можно было бы в каждую эпоху просто перепечатывать старые книжки и не писать новых. Если бы новых вопросов не появлялось, не было бы нужды в новых ответах. Но они появляются. Наше время – иное, и мы его носим в себе.

В первую очередь мы носим с собой свое одиночество. Сегодняшний человек очень одинок, он лишен почти всех связей, которые раньше его укрепляли: социальных, национальных, сословных. Да и сословий уже никаких нет – купцов, дворян, офицерства, в старом понимании. Только духовенство, к слову, осталось. Очень потрепанное и изменившееся, но осталось. Последнее уцелевшее сословие.

Национальность для многих стала условностью: ее даже теперь не записывают в паспорт. В результате человек не чувствует себя включенным в большее, вшитым, как нитка в ткань. Он не чувствует, что справа, слева, сверху, снизу от него в тесном соприкосновении находятся такие же нити, вместе с ним составляющие одно целое. Он чувствует себя в многолюдстве, где он никому не нужен и одинок. Многолюдство – лишь фон его жизни.

Современный человек находится в парадоксальном состоянии обмана

Вот, например, сидят в кафе папа, мама и двое детей. Они ожидают свой заказ, и каждый при этом увлеченно смотрит в свой гаджет. Четыре человека сидят, и никто из них не разговаривает друг с другом, каждый смотрит что-то свое: мультик, фейсбук, «тетрис»… Картина привычна, но совершенно ненормальна.

Современного человека специфически опьянила цивилизация, она совершила с ним тонкую подмену. У нас есть все и… нет ничего. Что я имею в виду? Например, мы летаем по небу, но остаемся слабыми и беззащитными и можем с этого неба легко упасть. Мы разговариваем с Токио так, будто наш собеседник находится в соседней комнате, но при этом, выключив «скайп», плачем от одиночества. Одежду за нас стирает стиральная машина, посуду моет машина посудомоечная – руки освободились, но мы не знаем, что делать с освободившимися руками! Раскладывать пасьянс? Переключать кнопки телевизора?

Ведь цивилизация якобы развивается для того, чтобы подарить человеку счастье. Но вместо счастья она дарит нам стиральную машину, посудомойку и робот-уборщик, а счастья как не было, так и нет.

Про «освобождение» от цивилизации много в своих беседах говорит афонский старец Паисий Святогорец. К нему как-то пришел глава многодетной семьи: «Отче, у нас есть одна машина, но я думаю купить еще две. Так нам будет полегче». – «А насколько вам будет потруднее, ты не подумал? – спросил старец. – Одну машину ты оставляешь в какой-нибудь подворотне, а где будешь ставить три? Тебе понадобится гараж и склад для горючего. Вместо одной опасности вы будете подвергаться трем.

Лучше вам обходиться одной машиной и ограничить свои расходы. И время, чтобы смотреть за детьми, у вас будет, и сами вы будете умиротворенными. Надо жить проще!»

Возможно, поэтому современный человек глубинно недоволен. Он недоволен, кажется, тем, что хоть у него есть многое, но у него нет чего-то еще. А ведь то, что он имеет, – это пик желаний и стремлений любого человека, жившего хотя бы двадцать лет назад. Не говоря о жившем двести лет назад.

Вот парадокс: машины все делают за нас, а мы ничего не успеваем. У Михаила Боярского есть такая песня: «Спешу куда-то день-деньской… И все равно я день-деньской в сто мест важнейших день-деньской опаздываю разом. А по ночам мне снится конь…» Дед на коне всюду успевал, а я, загнав под капот четыреста лошадиных сил, никуда не успеваю! Современный человек находится в каком-то парадоксальном состоянии обмана. С одной стороны, он считает, что живет в лучшее из всех времен, которые были: больной зуб ему лечат так, что он ничего не чувствует; он может побывать на Мальдивах и в Африке; по Интернету он говорит с любым городом мира. Это удивительные блага, которых не было никогда ни у кого. Спроси любого человека: «Ты мог бы жить в эпоху Ивана Грозного или в Париже Людовика XIV, при мушкетерах, когда, например, не было канализации? Батистовые кружева батистовыми кружевами, но… ты бы мог тогда жить?» Человек честно скажет: «Нет, не смог бы. Я рад, что я живу сейчас!»