Исаак Сирин - Слова подвижнические

Искушения, бывающие по Божию попущению на людей бесстыдных, которые в мыслях своих превозносятся пред благостию Божиею и оскорбляют гордостию своею Божию благость, суть следующие явные демонские искушения, превышающие пределы душевных сил: отъятие силы мудрости, какую имеют люди, покоя не дающее ощущение в себе блудной мысли, попускаемой на них для смирения их превозношения, скорая раздражительность, желание поставить все по своей воле, препираться на словах, делать выговоры, пренебрегающее всем сердце, совершенное заблуждение ума, хулы на имя Божие, юродивые, достойные смеха, лучше же сказать, слез, мысли, будто бы пренебрегают ими люди, в ничто обращается честь их, и тайно и явно, разными способами наносится им стыд и поругание от бесов, наконец, желание быть в общении и обращении с миром, непрестанно говорить и безрассудно пустословить, всегда отыскивать себе новости и даже лжепророчества, обещать многое сверх сил своих. И это суть искушения духовные.

К числу искушений телесных принадлежат: болезненные, многосложные, продолжительные, неудобоизлечимые припадки, всегдашние встречи с людьми худыми и безбожными. Или человек впадает в руки оскорбителей, сердце его вдруг, и всегда без причины, приводится в движение страхом Божиим; часто терпит он страшные, сокрушительные для тела падения с камней, с высоких мест и с чего-либо подобного, наконец, чувствует оскудение в том, что помогает сердцу Божественною силою и упованием веры; короче сказать, и их самих и близких им постигает все невозможное и превышающее силы. Все же это, нами изложенное, принадлежит к числу искушений гордости.

Начало же оных появляется в человеке, когда начинает кто в собственных глазах своих казаться себе мудрым. И он проходит все сии бедствия по мере усвоения им себе таковых помыслов гордости. Наконец, по роду искушений своих заключай о путях тонкости ума твоего. Если же видишь, что некоторые из сих искушений смешаны с искушениями, сказанными прежде, то знай, что сколько имеешь ты оных, столько же проникает в тебя гордыня.

Послушай еще и о другом способе заключать об искушениях. Всякое тесное обстоятельство и всякая скорбь, если нет при них терпения, служат к сугубому мучению, потому что терпение в человеке отражает бедствия, а малодушие есть матерь мучения. Терпение есть матерь утешения и некая сила, обыкновенно порождаемая широтою сердца. Человеку трудно найти таковую силу в скорбях своих без Божественного дарования, обретаемого неотступностию молитвы и излиянием слез.

Когда угодно Богу подвергнуть человека большим скорбям, попускает впасть ему в руки малодушия. И оно порождает в человеке одолевающую его силу уныния, в котором ощущает он подавление души, и это есть вкушение геенны; сим наводится на человека дух исступления, из которого источаются тысячи искушений: смущение, раздражение, хула, жалоба на судьбу, превратные помыслы, переселение из одной стороны в другую и тому подобное. Если же спросишь: что причиною всего этого? — то скажу: твое нерадение. Сам ты не позаботился взыскать врачевства от этого. Врачевство же от всего этого одно; при помощи только оного человек находит скорое утешение в душе своей. Какое же это врачевство? Смиренномудрие сердца. Без него никто не возможет разорить преграду сих зол; скорее же найдет, что превозмогли над ним бедствия.

Не гневайся на меня, что говорю тебе правду. Не взыскал ты смиренномудрия всею душою твоею. Но если хочешь, вступи в его область, и увидишь, что освободит оно тебя от порока твоего. По мере смиренномудрия дается тебе терпение в бедствиях твоих; а по мере терпения облегчается тяжесть скорбей твоих, и приемлешь утешение; по мере же утешения твоего увеличивается любовь твоя к Богу; и по мере любви твоей увеличивается радость твоя о Духе Святом. Щедролюбивый Отец наш — у истинных сынов Своих, когда соблаговолит сотворить облегчение их искушений — не отъемлет искушений их, но дает им терпение в искушениях. И они рукою терпения своего приемлют все сии блага к усовершению душ своих. Да сподобит и нас Христос Бог по благодати Своей в благодарении сердца претерпеть злое из любви к Нему! Аминь.

Телесная добродетель в безмолвии очищает тело от вещественного в нем, а добродетель ума смиряет душу и очищает ее от грубых губительных мыслей, чтобы не ими занималась она страстно, но паче пребывала в созерцании своем. Созерцание сие приближает ее к разоблачению ума, что называется созерцанием невещественным. И это есть духовная добродетель: это возносит мысль от земного, приближает ее к первому духовному созерцанию, и пред Богом поставляет и мысль, и созерцание неизглаголанной славы (а это есть возбуждение представлений о величестве естества Божия), и отлучает ум от мира сего и от ощущения его. Сим-то утверждаемся в оной нам предоставленной надежде и удостоверяемся в исполнении ее, [71] Здесь удержан древний славянский перевод, несогласный с греческим текстом. — и это есть препрение , о котором сказал Апостол (Гал.5:8), то есть удостоверение, которым, по обетованной нам надежде, ум мысленно приводится в веселие. Выслушай же, что значит сие и как бывает то или другое из сказанного.

Телесное житие по Богу составляют дела телесные; делами же телесными именуются те, которые для очищения плоти в добродетельной деятельности совершаются явными действиями, которыми человек очищается от плотской нечистоты. Житие умное есть дело сердца, неослабно продолжаемое с заботливою мыслию о Суде, или правде Божией и судах Божиих, также непрестанная молитва сердца, мысль о Промысле и попечении Божием, как частном, так и общем, усматриваемом в целом мире, и охранение себя от страстей тайных, чтобы не встречалось ничего страстного в области сокровенной и духовной. Все это есть дело сердца; оно-то и называется житием умным. В сем деле жития, называемом душевною деятельностию, сердце утончается, отлучается от общения с противоестественною, ничтожною жизнию, а потом начинает иногда возбуждаться к тому, чтобы с размышлением смотреть на вещи чувственные, созданные для потребности и возращения тела, и разумевать, как их служением дается сила четырем стихиям в теле.

Житие духовное есть деятельность без участия чувств. Оно описано отцами. Как скоро умы святых приемлют на себя оное, отъемлются от среды воззрение вещественное и дебелость тела, и начинается уже воззрение умное (а воззрением вещественным называю тварь первоначального естества), и от сего вещественного воззрения человек удобно возводится к познанию уединенного жития, которое, по ясному истолкованию, есть удивление Богу. Это есть то высокое состояние при наслаждении будущими благами, какое дается в свободе бессмертной жизни, в жизни по воскресении, потому что природа человеческая не перестанет там всегда удивляться Богу, вовсе не имея никакого помышления о тварях; ибо если было бы что подобное Богу, то ум мог бы подвигнут быть к этому, иногда Богом, а иногда сим самым. Но поелику всякая красота твари в будущем обновлении ниже красоты Божией, то как может ум воззрением своим устраниться от красоты Божией? Итак, что же? Опечалят ли его необходимость умереть, или тягость плоти, или память о родных, или естественная потребность, или бедствия, или препятствия, или неведомое парение, или несовершенство природы, или окружение стихиями, или встреча одного с другим, или уныние, или утомительный телесный труд? Нимало. Но хотя все сие и бывает в мире, однако же в то время, когда покрывало страстей снято с очей ума и зрит он будущую славу, мысль тотчас возносится в восторге. И если б в этой жизни таковому состоянию не положил Бог предела, сколько именно промедлить в оном, и притом дозволялось это человеку во всю его жизнь, то человек не мог бы и здесь устраниться от воззрения на сие, и тем паче не возможет там, где нет всего исчисленного выше. Ибо добродетель оная не имеет пределов, и мы самим делом и существенно войдем внутрь дворов царских, если сподобимся того за житие свое.