Конкордия Антарова (Кора) - Две жизни (ч. I, т.1-2)

Жанна сразу притихла. Несомненно, — ласковый, печальный, такой добрый и нежный, — голос И. пробрался до самых недр сердца Жанны, которое — я знал — было добрым.

— У меня к вам, Жанна, вопрос, — всё так же ласково продолжал И. — Завтра мы с Левушкой уезжаем. За этот кусочек прожитой вместе с нами жизни вы и мне, и ему говорили не раз, что многим нам обязаны. Считаете ли вы меня вправе задать вам вопрос, который продиктован лишь мыслью о вашем счастье? Или, по крайней мере, желанием оградить вас от самого большого из несчастий, в которое вы можете втолкнуть себя сами.

— Спрашивайте, — ответила очень тихо Жанна. — Я не знаю, каким будет ваш вопрос, но, во всяком случае, отвечу правдиво.

— Вы обещали Леониду выйти за него замуж и отправить до свадьбы детей?

Стон вырвался из груди Анны. Она с ужасом посмотрела на Ананду, но тот не ответил на её взгляд, как делал это всегда, а сидел, глядя вдаль, точно решая какую-то задачу и прислушиваясь к чему-то.

Жанна совершенно смешалась, вспыхнула, побледнела, теребя раздражённо платок, снова вспыхнула, наконец издала какой-то нервный смешок и сказала:

— Он так меня упрашивал хранить тайну, так уверял, что нам надо обвенчаться по какому-то особому ритуалу, и сам всё выболтал вам же, а вас боялся пуще сатаны. Вот и доверяй. — Вы не ответили на мой вопрос, Жанна. — Ну что тут отвечать, если вы всё знаете? Он пристаёт ко мне с первых же дней знакомства. Сначала просто приставал, а когда я его отшила, стал говорить о браке и о том, что Браццано покровительствует нам в этом. — И вы обещали — что именно?

— Я обещала отослать детей и выйти за него. На днях должна была быть свадьба, да всё те, кто должен нас венчать, не приезжают, и Леонид рвет и мечет.

— Вы любите его, Жанна? Если пожертвовали детьми, значит, любите? — спрашивал И.

— Нет, просто я не в силах жить одна. Я должна иметь мужа подле, это невыносимо быть окруженной одними женщинами. Я хочу весело жить. Без мужчин я жить не могу, — угрюмо отвечала Жанна.

— Неужели вы не видите, что этот человек трус? Что он бесчестен? Что он хотел жениться на вас по приказанию Браццано? Что, наконец, он просто хотел иметь в вас рабочую силу? Жить вашим трудом и превратить вас в рабу?

Жанна потёрла себе лоб, стала заикаться, старалась что-то сказать, что-то вспомнить, и только всё снова тёрла лоб, ничего не отвечая. И. повернулся к Анне.

— Вот ещё одно дело ваших рук. Вам суждены благие порывы любви к дальним. В теории, в мечтах ваша любовь к брату-человеку. В деле же, простом, мелком деле текущего дня, вы не сумели стать основным звеном духовного единения с окружающими.

Ананда вам приказал давно забрать все подарки Браццано у матери и брата и сжечь их. Вы сочли это мелочью, — и не выполнили. Ананда передал вам приказ сэра Уоми встать между Жанной и братом с первых же их встреч — вы увидели в этом насилие над волей двух взрослых людей и дали возможность Браццано создать себе канал зла из чистой души этой женщины.

За эту жертву зла, павшую благодаря вашему непослушанию, за тех изменивших свой жизненный путь детей, которые едут к сэру Уоми, — вы ответственны не только перед Анандой, но и перед сэром Уоми, к счастью Ананды. При его беспредельной доброте он ещё раз понёс бы ваше бремя; а вы, неблагодарная, слепая, ещё раз поскользнулись бы глубже прежнего.

Так недавно вы рыдали здесь и говорили себе и другим, что это хорошо, что ваше ослушание случилось здесь, а не там, куда вам предстояло ехать. А пришёл новый случай выказать героизм послушания, — и снова вышла на сцену жизни Анна-обывательница, а не Анна-"благодать".

Сколько же актов человеческой драмы, — вашей жизни на земле, вы думаете так прожить? Или ждете, пока подойдёт пятый акт и занавес упадёт?

Тишина в комнате была так велика, что я слышал, как потирала лоб Жанна. И. подошёл к бедняжке, всё так же бессознательно потиравшей свой лоб. Ананда тоже встал с кресла и сел рядом с Жанной, взяв её ручки в свои. — Вы слышите меня, Жанна? — спросил И. — Конечно, доктор И., конечно, слышу, — раздался прежний звонкий голосок.

— Вы никогда не допустите к себе Леонида, которого так сейчас боитесь. Вам его бояться нечего, — говорили, кладя обе свои руки на голову Жанны. — Вы его любите? — снова спросил И.

— Что вы, доктор И.; он отвратителен; но ведь он брат Анны, мне не хотелось огорчать её с самого начала. А потом, я сама не понимаю, как могло всё это так далеко зайти.

— Ничего теперь не бойтесь. Никогда не ходите к Строгановым в дом и не встречайтесь с Еленой Дмитриевной. Не принимайте от неё не только подарков, но даже материй для шляп и не работайте для неё. Пусть Анна сама делает матери всё, что найдёт нужным.

Возьмите этот крест, носите его всегда на себе; и не забывайте о пологе. И в минуты величайшей слабости и горя обтирайте им лицо, подержите его у лба. Всей силой вашей веры мысленно скажите одно слово: «Дли». Вы мгновенно будете получать успокоение и находить силу жить в чести и чистоте.

Прощайте, Жанна. Увидимся мы очень нескоро и, к сожалению, всё, что я могу для вас сделать, — дать вам этот крест. Он навсегда защитит вас от всех Браццано и Леонидов. Вы их не бойтесь, как вообще ничего не бойтесь до тех пор, пока этот крест на вас. Я его даю вам как частицу своей силы и защиты.

И. надел на Жанну крест из топазов на цепочке, точь-в-точь такой же, какую надел на меня сэр Уоми. И вновь повернулся к Анне.

— Теперь вы видели, как куются цепи зла, неосторожно сотканные неведением, гордостью и непослушанием. Если бы в простой душе Жанны не было достаточной доброты, чтобы простить вам, Анна, безумие гипноза, в который погрузил её Браццано, погрузил из-за нарушенного вами — так неожиданно для всех нас — обета добровольного повиновения, то какого дикого врага на сотни лет имели бы вы в её лице сейчас! Тогда и через семь лет вы не могли бы к нам приблизиться! Теперь, ещё раз, вам даётся зов Жизни. И снова подвигом любви и доброты Ананды. Остерегайтесь же умствовать там, где нужна простота мудрости.

— Жанна, — снова обратился И. к маленькой хозяйке, — вот единственный верный, бескорыстный и заботливый друг, которого вам даёт сейчас жизнь на долгие годы, — подводя к ней князя, продолжал И. — Слушайтесь его; советуйтесь с ним. Сходите к княгине и постарайтесь вашим добрым сердцем и весёлым смехом украсить её скучную жизнь.

Не безумствуйте, думая о детях. Вы сами ещё невоспитанное дитя. Хава будет вам писать. У сэра Уоми, — сами понимаете, — им не может быть плохо.

— Чем могу я выразить вам мою благодарность, доктор И.? Я выполню всё, что вы сказали, всё, поверьте. На меня вдруг находит что-то такое жестокое и злое, что я сама этому поражаюсь, но справиться с собой не могу. Я буду — как главную святыню — хранить ваш крест и призывать святого «Али», о котором вы сказали, хотя и не знаю такого во французской церкви, — заливаясь слезами, говорила Жанна.