Эра Рок - Тринадцать полнолуний

Девушку встретили, как подобает её изысканному наряду и оставили дома до выяснения обстоятельств её появления на их пороге. Но определённые силы были замешаны в этом, поэтому, ни родных, ни даже тех, кто мог узнать её, так и не нашлось. Отец и сын, обсуждая сложившуюся ситуацию, предположили, что девушку, видимо, ктото выкрал, а она сбежала, и от страха, потеряла память. Не выгонять же её вникуда, решили, пусть живёт, а там, как сложится.

Дни шла за днями, месяцы за месяцами, к Индиги относились ровно почти все, кроме Раджалуна. Теперь уже взрослый мужчина, который долго переживал смерть жены и детей и никого не подпускал к своему сердцу, влюбился. И хотя Индига не отличалась манерами, присущими хорошо воспитанным девушкам, но в ней было что-то мягкое и доброе от его матери, как он помнил. Она была ласковой, нежной и трогательно заботливой. Очень робко, лишь взглядами и пурпуром щёк, Индига выражала свои ответные чувства. А когда Раджалун напрямую сказал ей, она, смущённая, не скрывая радости, ответила, что в её душе тоже расцвёл нежный цветок любви. Оттаял Раджлун и снова почувствал вкус к жизни. Гаджимал, утративший свою прежнюю стать под гнётом горя и лет, не скрывал слёз счастья.

«Отец, я полюбил её» улыбался Раджалун.

Решили играть свадьбу. Снова радостные хлопоты вдохнули свежий воздух в дом. В день торжества, Гаджимал пригласил жениха и невесту в свою комнату и, дрожащими, старческими руками, одел на шею Индиге колье своей покойной жены. Словно молнией пронзило мозг девушки, дыхание перехватило так, что вздулась жила на шее и колье, как смертельные обьятия удава, сдавило грудь. Зазвучал в голове Индиги голос Жермины, твердивший одну и ту же фразу.

Никто не заметил изменения в девушке, даже влюблено смотрящий на неё, счастливый жених. Как лицо мумии стало красивое лицо Индиги, как сомнабула двигалась она в свадебном танце, который танцуют молодожёны для гостей, перед тем, как отправиться на своё брачное ложе в первый раз.

Раджалун лишь в спальне заметил, как странно изменилась его прекрасная супруга. Он прилёг на кровать и, списав её настроение на смущение юной девственницы, начал читать ей стихи древнего поэта о любви. Закашлявшись от запаха благовоний, источавших приятный аромат, он попросил её налить в бокал медовый нектар. Индига, както мгновенно спохватилась и бросилась исполнять просьбу. Отпив несколько глотков, Раджалун почувствовал необычный привкус напитка и лёгкую тошноту. Словно какая-то, полупрозрачная пелена появилась перед глазами и он вздрогнул. Его молодая жена, улыбаясь, смотрела на него. Черты её лица стали расплываться перед его глазами и, о ужас! Она стала похожа на Жермину, но такую, какой та стала после его ударов мечом! В животе Раджалуна разлился сильный жар, да такой, казалось, огнём горят все внутренности.

«О, создатель, что за боль?! Что ты сделала со мной?» в миг потрескавшимися губами проговорил Раджалун.

И словно пропало наваждение, снова лицо Индиги, но уже такое, как прежде. С неё, как будто-то же смахнули чью-то злую волю и теперь она, глазами, полными ужаса, смотрела, как корчится от боли молодой мужчина.

«Я всё понял, значит, ты жива и снова творишь своё черное дело именно в тот миг, когда я опять счастлив».

«О чем ты говоришь, любимый? Что присходит?» рыдала Индига. Раджалун, издавая душераздирающие стоны, едва смог рассказать ей о том, что произошло много лет назад. Индига, прислушиваясь сквозь свой плач к его измученному болью шопоту, забилась в рыданья возле постели, осознав чудовищную правду. Поймав своими устами последний вздох Раджалуна, она упала без чувств.

Но продолжалось это всего несколько мгновений и когда сознание вернулось к девушке, она, обезумев от горя, заметалась по комнате. Первое, что пришло в голову — позвать на помощь, но склонившись к Раджалуну, она поняла, что это бессмысленно. Он, её любимый, её обретённое счастье, был мёртв. «Его не стало, значит, и мне незачем жить» душа вытолкнула в мозг решение. Индига взяла бокал, из которого Раджалун отпил смертельный яд и выпила всё, без остатка. Умирающее сознание посылало проклятья на голову жестокой Жермины.

На утро страшная картина предстала взорам слуг и старого Гаджимала: два остывших тела лежали на ложе. Холодная рука Индиги покоилась на груди Раджалуна, а их мёртвые уста слились в прощальном поцелуе на пороге Вечности.

Слуги подхватили оседающего на пол Гаджимала. Но бедное сердце старика, пережившее уже так много горя, выдержало и это испытание. Он умер через девять лет, дряхлым стариком, стоя на коленях перед небольшим столиком, на котором к статуэтке жены прибавилась и маленькое изваяние сына.

Людвиг закончил рассказ и посмотрел на прижавшуюся к нему Ядвигу. По обаятельному личику его возлюбленной катились слёзы.

— Вот так раз, этого, сударыня, я никак от вас не ожидал! — Людвиг был искренне удивлён.

Ядвига пристально посмотрела на него, молча встала, накинула прозрачный, тонкий пенюар и отошла к туалетному столику, на котором стоял кувшин с водой и принадлежности для умывания. Ядвига несколько раз плеснула себе в лицо водой, взяла полотенце и, уткнувшись в него, простояла пару секунд, чтобы не поворачиваться к Людвигу. Потом отошла к окну и, резким движение, отдёрнула шторы. В свете звёзд и половинки луны, её стройная фигурка чётко вырисовывалась сквозь тончайшую ткань пенюара. Людвиг залюбовался её.

— Богиня-судьба плетёт нить, пока та не оборовётся, — Ядвига вздохнула.

— И что из того? Вина за непрочность нити ложиться на того, кто сделал её из недоброкачественного сырья. Мне странно видеть вас в таком сметении, вас, жестокую и беспощадную. Надеюсь, я первый и последний раз вижу, как вы входите в положение других, — в голосе Людвига появились неприятные нотки. Минутная пауза дала Ядвиге возможность убрать с лица маску добродетели и вот, её глаза снова недобро заблестели.

— Что ты, неужели ты думаешь, что меня можно растрогать такой историей.

Ядвига бросила полотенце и словно змея скользнула под одеяло к Людвигу. Прижавшись к нему своим стройным, жарким телом, она потянулась губами к его губам. Он был слегка холоден к её поцелую и, почувствовав это, она теснее прижалась к нему.

— Ну что ты, не надо сердиться на меня, — она повернула его лицо к себе, чтобы было видно его глаза, — скажи, а так ли было важно впутывать в эту историю совсем постороннего человека, эту Индигу? Неужели Жермина сразу не могла сказать ему о своих чувствах и постараться добиться взаимности, ведь для такой красавицы, как она, это вряд ли было сложно. Намёки, ужимки, вздохи и взгляд побитой собачонки никогда не давали шанс на успех.

— Слова любви беззвучны, если в обоих сердцах поселилась любовь, то говорить об этом совсем не обязательно. Ты рассуждаешь, как смелая и уверенная в своей неотразимости особа. А Жермина была всего лишь прислугой, но это толко одна сторона медали, — Людвиг прижал к груди голову своей рыжей возлюбленной, — ведь владыка уже готовил её в свои сподвижницы и кто знает, если бы всё сложилось по-другому, а не случилось так, как случилось, была ли у нас сейчас такая помощница.