Филипп Янси - Библия, которую читал Иисус

Я приложил немало усилий к тому, чтобы попытаться получше понять Давида. Этот царь, научивший свой народ выражать горе песней, дал народу и несравненной красоты гимн для общего исповедания веры и создал еще множество прекрасных хвалебных песнопений. Давид, несомненно, был грешником, как и многие другие персонажи Ветхого Завета. И в то же время он был особенно любезен господу. Жан Кальвин назвал Давида «зеркалом, которое Господь в неисчерпаемой Своей благодати поставил перед нами». В чем же заключается духовная тайна Давида?

Семьдесят три псалма, приписываемых царю, позволяют нам заглянуть в его душу. Некоторым из них предпослано сообщение о тех обстоятельствах, в связи с которыми они были написаны. Я решил читать их в такой последовательности: сперва выдержку из духовного дневника самого Давида — псалом — и, основываясь на этом внутреннем свидетельстве, пытаться вообразить себе, какие «внешние» события вылились в эти слова. Затем я обращался к историческому повествованию Второй книги Царств и сопоставлял свои фантазии с тем, что имело место на самом деле.

В Псалме 55 (со знаменитой строкой «На Бога уповаю») Давид благодарит Бога, спасшего душу его от погибели и не давшего ноге его оступиться. Когда я читал этот псалом, я предполагал, что чудесное вмешательство Бога избавило Давида от некой грозной опасности. Что же было на самом деле? Я раскрыл главу 21 Первой книги Царств и выяснил, что Давид, попав в плен и страшась за свою жизнь, стал пускать слюни и рисовать на стенах, притворяясь безумцем и надеясь таким образом избежать казни. Никакого чуда не произошло — речь шла о хитром беглеце с хорошо развитым инстинктом самосохранения. Быть может, Давид в отчаянии взывал к Богу, и в какой–то момент озарения его осенила идея симулировать помешательство, но он приписал всю заслугу Богу, а не самому себе. Давид даже прибег к строгой форме акростиха, чтобы выразить свои мысли. Каждый стих этого псалма начинается со следующей по порядку буквы еврейского алфавита. Это серьезное и искреннее размышление о пережитом.

Затем я прочел Псалом 58: «Сила моя! Тебя буду воспевать я; ибо Бог — заступник мой, Бог мой, милующий меня». Вновь, когда читаешь этот псалом, кажется, что вмешательство Бога спасло Давида. Однако глава 19 Первой книги Царств описывает такую сцену: Давид выскользнул в окно, пока его жена отвлекала преследователей, подсунув им завернутую в козью шкуру статую. Вновь псалом приписывает Богу заслугу в таком деле, которое мы бы отнесли на счет обычной человеческой смекалки.

В Псалме 56 звучит иная интонация — интонация смятения и страха. «По–видимому, вера Давида поколебалась в тот час, когда он писал этот псалом», — подумал я и вновь ошибся. В главе 24 Первой книги Царств сообщается об одном из наиболее отважных подвигов этого героя.

Псалом 17 подводит итоги военной карьеры Давида. Эта песнь, написанная, когда он уже был царем, победившим всех соперников, перечисляет множество чудес, с помощью которых Бог избавлял Давида от опасностей. Если прочесть только этот псалом, не обращаясь к историческому повествованию, может сложиться впечатление, что Давид жил под покровительством какого–то доброго волшебника. Здесь ни словом не упоминаются годы изгнания, ночные битвы, бегство, хитроумные уловки, которыми заполнены Первая и Вторая книги Царств.

Словом, любая попытка судить о «реальной жизни» на основании псалмов обречена на провал. Воображение рисует нам благочестивого отшельника не от мира сего или робкого, подверженного неврозам человека, верившего в постоянную помощь Бога, но никак не сильного и доблестного героя. Как объяснить столь разительное несоответствие внутренней и внешней жизни царя Давида?

Для всех нас внутренняя и внешняя жизнь протекают параллельно. Если мы с вами участвуем в одном и том же мероприятии (скажем, в вечеринке), то «внешние» факты — что там было и кто присутствовал — будут для нас обоих одинаковыми. Но совершенно различными могут оказаться «внутренние» ощущения. Я начну размышлять о том, какое я произвел впечатление, показался ли я остроумным и симпатичным, не обидел ли кого, не допустил ли нелепый промах? Как я выглядел в глазах этих людей? Скорее всего и вы станете задаваться теми же вопросами, но уже со своей точки зрения.

Давид, похоже, воспринимал жизнь по–другому. Его подвиги — он убивал хищников голыми руками, сразил Голиафа, ускользнул от насланных Саулом убийц, разгромил филистимлян — давали ему право ощутить себя главным героем этой истории. Однако когда он вспоминал эти события и писал о них стихи, он выводил на первый план Иегову, Бога Израиля. Давид поистине переживал и ощущал постоянное присутствие Бога, он выражал это ощущение и в возвышенных стихах, и в земных делах, в любом случае сознательно вовлекая Бога в события своей жизни.

Давид полон уверенности, что он что–то значит в глазах Бога. Об одном из «чудесных избавлений» он говорит: «Он (Бог) вывел меня… ибо Он благоволит ко мне» (17:20). Когда царю кажется, что Бог его покинул, он тут же вопиет к Богу. Он первым произнес слова: «Боже мой, Боже мой! Для чего ты меня покинул?». Он призывает Бога к ответу, требуя, чтобы Господь тоже поддерживал их особые и столь важные для обоих отношения.

На протяжении всей жизни Давид был твердо убежден, что духовный мир, оставаясь невидимым, является столь же реальным, как и «естественный» мир мечей и копий, пещер и царского дворца. Его псалмы — это подробный отчет о сознательных усилиях по приспособлению повседневной жизни к реальности этого сверхъестественного мира. Теперь, спустя столетия, мы опираемся на эти псалмы, как на ступени веры. Мы идем по ним, как по тропе, ведущей от одержимости самим собой к осознанию реального присутствия Бога.

Я старался научиться этому искусству «впускать» Бога во все сферы своей жизни. Живя в сложном индустриализованном мире, мы норовим делить свою жизнь на специальные отсеки. Заполняем день «делами»: чиним машину, ездим на каникулы, ходим на работу, косим лужайку перед домом, отвозим детей в школу. А потом надо еще уделить время для «духовности»: посетить церковь, принять участие в собрании группы верующих, предаться размышлениям. Псалмы подобного разделения не ведают.

Давид и другие авторы псалмов сумели превратить Бога в физический центр своей жизни, и все в их жизни соотносилось с Богом. Для них общение с Господом было основным делом жизни, а не перерывом между «делами». Как сказал Клайв Льюис, в идеале практика христианской жизни подразумевает, что «каждый поступок и каждое чувство, каждое переживание, приятное или неприятное, должно быть связано с Богом».

Я изучаю этот повседневный процесс перестраивания, переориентируя свою жизнь. Псалтирь стал для меня еще одним шагом к осознанию подлинного, центрального места Бога. Я стараюсь превратить слова древнееврейских поэтов в свои собственные молитвы. Это удалось авторам Нового Завета, которые цитировали Псалтирь чаще, чем любую другую книгу. Сын Божий в Своей земной жизни поступал точно так же, язык Псалтиря служил Ему для выражения взаимоотношений между человеком и Богом.