Кира Воропаева - Существует ли загробная жизнь?

Сильна была вера в «потусторонний» мир в древнем Египте, но и тогда религия не могла подавить проблески свободомыслия и критического сознания людей, жизненный опыт которых неизбежно сеял сомнения в том, чему учили жрецы. В некоторых поэтических произведениях звучат нотки неверия в загробную жизнь и призывы к наслаждению всеми благами земной жизни, резко контрастирующие с традиционным религиозным мировоззрением. В одной пиршественной песне поется:

Другой папирус описывает возмущение благочестивого египтянина тем, что во время погребальных пиршеств приходится слышать подобные песни: «Я слышал песни, в которых возвеличивается земное и унижается загробное».

В известной «Песне арфиста», начертанной на стене пирамиды, автор-вольнодумец наиболее смело отрицает существование загробной жизни, сомневается в пользе похоронных обрядов и пышных гробниц:

А поэтому:

Погибнет все, гробницы исчезнут, «как не бывало», заключает автор, бессмертны только дела людей, труды и мысли народа.

В поэтическом диалоге, который обычно называется «Беседа разочарованного со своей душой», в словах автора звучит глубокий пессимизм человека, разочарованного в жизни и бросающего вызов небесам. Сомнение в существовании вечной жизни ясно чувствуется в следующих словах: «Если ты вспомнишь о погребении, то это горе... Никогда ты не выйдешь, чтобы увидеть солнце. Те, которые строили из гранита и воздвигли палаты... их постигла та же участь, что и усталых, которые умерли на плотах, не оставив после себя потомства. Солнечный зной и рыбы на берегу разговаривают с ними».

Потеряв веру в загробную жизнь, автор с презрением относится и к заупокойным обрядам, не веря, что они могут обеспечить человеку загробное блаженство, хотя требуют больших расходов. В словах автора звучит уверенность, что смерть сравняет всех, и бедных и богатых, готовя им одинаковую участь — уничтожение под лучами испепеляющего солнца или всепобеждающей силой воды.

В литературных памятниках других народов Древнего Востока также встречаются произведения, скептически относящиеся к вере в загробную жизнь. Таковы, например, древнееврейские притчи, приписываемые царю Соломону. В талмуде, еврейском религиозном сборнике толкований Библии, написанном более двух тысяч лет назад, упоминаются мудрецы, которые доказывали, что нет никакой загробной жизни. Даже в самой Библии, «священной» книге древних евреев, воспринятой затем христианами в качестве Ветхого завета, неоднократно попадаются отдельные наивно-материалистические взгляды, отрицающие загробную жизнь и выражающие мысли о том, что со смертью человека для него все кончено, он уже не воскреснет и даже сам бог не сотворит такого чуда. Так, автор «Книги Екклесиаст» делает вывод, что человек не живет за гробом, «все произошло из праха, и все возвратится в прах» (гл. 3, ст. 20). В «Книге Премудрости Соломона» написано: «Случайно мы рождены, и после будем как небывшие: дыхание в ноздрях наших — дым, и слово — искра в движении нашего сердца. Когда она угаснет, тело обратится в прах, и дух рассеется, как жидкий воздух» (гл. 2, ст. 2-3). Но эти «опасные места» «священных писаний» столь старательно замалчивались и замалчиваются богословами и настолько тонут в море библейских поучений о загробной жизни, что верующие обычно даже не подозревают об их существовании.

В религии древних греков, основанной на обожествлении различных сил природы и преклонении перед памятью и подвигами предков — «богоравных» героев, не оформилось четко выраженного представления о загробной жизни, о рае и аде. В Древней Греции жречество не сложилось в особое сословие, не представляло собой сильной, централизованной организации и не оказывало большого влияния на формировавшиеся взгляды людей и народное творчество. Это было, по выражению Маркса, «детство человеческого общества там, где оно развилось всего прекраснее...» [7] К.Маркс, К критике политической экономии, Госполитиздат, 1953, стр.225—226. Свободно развивавшаяся греческая мифология оставила человечеству удивительный и прекрасный мир чудесных сказаний, воплотивших упорную борьбу человека с природой, воспевших подвиги могучих и справедливых героев народа.

Согласно древнегреческим мифам, два брата верховного божества громовержца Зевса (у римлян Юпитера), повелителя неба и земли, разделили с ним мир: Посейдон (Нептун) получил власть над морями, а владыкой загробного мира, или подземного царства (Оркуса), стал Аид (римский Плутон), или Гадес, от имени которого произошло и наше слово «ад».

Древние эллины представляли себе загробную жизнь несчастьем, и всю трагедию людей видели в том, что они смертны. Нет ничего лучше земной жизни для счастливца, но она коротка. За гробом же человека ждут только ужасы подземного мира да унылое странствование бесприютной души. Греки представляли себе Аид населенным бесцельно блуждающими тенеобразными, призрачными существами, лишенными чувства, мысли, сознания. Они носятся, стонут, постоянно дрожат и не могут согреться. Это души умерших проводят в царстве теней свою печальную и однообразную жизнь. Ужасно царство Аида, и ненавистно оно людям.

В героическом эпосе древних греков рассказывается, как однажды Одиссей захотел вызвать души умерших, чтобы узнать от них будущее: он выкопал яму, налил в нее крови жертвенного животного и стал произносить таинственные слова. С жалобными стонами слетелись тени мертвых, жалкие подобия живых людей; они стали тесниться к крови, так как горячая кровь — это жизнь и тепло; только та душа, которая напьется крови, может говорить с живыми. Среди них была и тень богорожденного героя Ахилла. Одиссей спросил: «Каково тебе в подземном царстве?» Ахилл ответил: «Лучше быть последним батраком на земле, чем здесь царствовать над умершими». Столь безнадежно, беспросветно и мрачно было существование душ в царстве теней.

Бог смерти Танат прилетал на громадных черных крыльях к постели умирающего, срезал мечом с его головы прядь волос, вырывал его душу и посылал ее к царю мертвых — Аиду. Через бездонные пропасти, бездны с проводником, крылатым вестником богов Гермесом, спускалась душа — «психе» глубоко под землю, где текут черные, мертвящие реки, среди них все леденящий Стикс, отделяющий подземный мир от действительного. Полно вечного мрака страшное царство неумолимого Аида, куда никогда не доходят ни свет, ни радости земной жизни.