Николай Благовещенский - Среди богомольцев

Казённая подать на Афоне полагается по 30 пиастров (1 р. 50 к.) в год с души и составляет ежегодную цифру в 60 тысяч п., которая вся сполна поступает во владение матери султана, потому что Афон принадлежит к числу её имений. Надо заметить, что Афон скрывает от правительства настоящую цифру своих обитателей и платит только за 2,000 человек (так было по крайней мере несколько лет тому назад). Поэтому, когда является сюда, из Солуня, какой-нибудь поверенный солунского паши, для наблюдений за правильностью сбора податей, то большинство братии, по приказанию старцев, разбегаются из монастырей по окрестным лесам и возвращаются только по миновании опасности. Такое дело принадлежит к числу домашних тайн Афона, но эта тайна почти что всем известна. Знает о ней и карейский ага, но, ублаготворяемый подарками, благоразумно молчит; отчасти знает и солунский паша, но тоже смотрит сквозь пальцы [53].

Не смотря на подобные утайки, всё таки Афону приходится платить изрядные цифры разным властям, особенно тем, на которых не может действовать его нравственная и догматическая сила; но Афон не скупится на подарки, потому что ими он покупает у власти свою независимость. Без этого на Востоке нельзя.

Денежные сборы дороже всего обходятся келиотам афонским. Монастыри знают на перечёт всех своих келиотов и редкий из них отвертится от платежа требуемой суммы. Каждый владелец отдельной кельи обязан ежегодно внести в монастырь свой, на упомянутые расходы, около 200 пиастров, кроме той суммы, которую он платит монастырю за наём кельи. Поэтому, если при монастыре много отдельных келий, то сбор с них почти что окупает требуемую от монастыря протатом сумму… Видно закон то везде одинаков, что на бедных упадает вся тягость податей и сборов. Жалуются келиоты всем и каждому на эти притеснения, да против силы, знать, ничего не сделаешь…

Задарив внешние власти, Афон никого не боится и пользуется полной свободой. В церковном отношении он находится под непосредственным начальством константинопольского патриарха, но этот патриарх власти имеет над ним немного. Он если и пишет Афону свои послание и приказания, то с уважением, как особой силе, великой во мнении народа, и даже иногда просит у него совета по разным делам. Афон иногда даже шлёт отказы на разные требование патриарха. Так, например, в начале 1859 года, когда константинопольский патриарх, задолжав банкирам до 7 миллионов пиастров, обратился к Афону с приглашением прислать своих депутатов, для рассуждение о средствах покрыть этот долг, игумены Афонские, обсудив в протате все невыгоды подобного предложения, послали патриарху решительный отказ. Или например, во время прошлой восточной войны, патриарх, по приказанию турецкой власти, прислал на Афон повеление молиться Богу за успех турецкого оружие и поражение русских войск. Протат, получив такое щекотливое повеление, созвал всех игуменов монастырских и те, после долгого спора, предоставили это дело на волю каждого монастыря. Три монастыря решились исполнять волю патриарха и молились, за что приказано, а остальные отказались наотрез…

Султан турецкий пишет свои фирманы (приказания) Афону на греческом языке и на всём Востоке один только Афон пользуется этою льготою. Фирманы свои султан даёт разным влиятельным путешественникам с тем, чтобы Афон показывал им все свои сокровища и библиотеки. Но на монастырские власти мало действуют эти фирманы; конечно они таких путешественников принимают почётно и со смирением, но за то нарочно стараются скрыть от них свои сокровища из опасения, чтобы влиятельный путешественник не подметил чего лишнего и не донес о том кому не следует доносить. Когда путешествовал по Востоку принц английский, сын королевы Виктории, то солунский паша предписал Афону встречать принца втрое лучше, чем он встречал нашего в. к. Константина Николаевича. Афонские старцы долго думали над этим предписанием и условились, говорят, давать принцу по три порции каждого угощения, то есть, вместо одной чашки кофе, давать ему три и проч. Но принц, к счастью, заезжал на Афон только на несколько часов.

В виде представителя турецкой власти, в Карее постоянно живёт ага-магометанин со своим помощником. Этот ага получает от протата ежегодного жалованья 1,000 р. сер. и кроме того, под предлогом ревизии, каждый год объезжает все монастыри с двумя кавасами [54], из которых один возит за ним чернильницу, а другой курительную трубку. Завидев такое шествие, властные старцы вынимают из казны монастырской приличную сумму денег, которую и вручают аге в виде подарка. Таким образом ага получает содержание порядочное, но за то не только не имеет влияние на ход дел святогорских, но даже сам подчиняется приговорам протата и разным уставам Афона. Он выдает только паспорта отъезжающим, принимает подати и таможенный доход и пересылает их в Солунь. Продав остальную власть свою, он ни во что более не мешается и живёт полным аскетом. Он вечно среди монахов, вечно лишен общества товарищеского и рад от души, когда встретит на Афоне какого-нибудь европейца, с которым поболтать можно. Гарем свой он долго усиливался поместить в Карее же, но протат этого ему не позволил и жены аги правоверного принуждены жить в г. Ериссо, в 70 верстах от своего мужа.

Таким образом, оградив себя, по возможности, от влияние внешних властей, Афон всеми средствами старается поддержать свою независимость и для этой цели в Константинополе, в Молдавии и Валахии и в других местах имеет своих депутатов, которые отстаивают права Афона пред человечеством и ищут ему богатых покровителей между сильными мира сего.

Афон, составляя единое целое, имеет свою особенную политику, как внутреннюю, так и внешнюю.

Каждый, кому приходилось долго жить на Афоне и вглядываться в жизнь и деятельность его, мог заметить, что Афон дорожит своею независимостью, хочет устранить всякое влияние мирских властей на свои дела и во всем, что ведет к достижению этой цели, все монастыри действуют с полным единодушием. Но в то же время заметно и то, что взаимные отношение монастырей холодны и эгоистичны и даже часто они поедом едят друг друга. Несколько раз приходилось мне на Афоне слышать горькие жалобы степенных и преданных делу спасение старцев на эти внутренние неустройства и частые столкновение монастырских интересов, которые иногда вводят начальство обителей в соблазн греховный. Горевали старцы степенные искренно, горевал и я вместе с ними, потому что при настоящем устройстве монастырей святогорских эти столкновение неизбежны. Они, может, прекратились бы, если бы монастыри имели одни уставы для спасения, одну общую кассу для расходов и все доходы делили бы поровну. Но это ещё пока невозможно.