Николай Благовещенский - Среди богомольцев

– В веки вечные поминать будем, брате! ответят старцы и дадут ему собственноручно записаться в поминальную книгу.

Иногда старцы, заметив, что капитальный поклонник чересчур разжалобился, попытаются узнать: не имеет ли он желание сам принять монашество, и если имеет, то попросят его, ради нужд братии, поскорее выписать из мира свои капиталы, чтобы они не пропали там; а если нет – попросят поискать им в мире богатых благодетелей и заявить, где придется о нуждах Афона. Отыскав благодетелей таких, старцы ведут с ними постоянную переписку в душеспасительном тоне, а те изредка присылают им деньги и, умирая, даже отказывают им значительные наследства.

Приходилось и мне выслушивать жалобы монашеские на бедность и соболезновать вместе со старцами, что горю пособить нечем.

– А имение у вас есть где нибудь? спросил я однажды в Ставроникитском монастыре, выслушав длинные жалобы.

– Какие у нас имения? отвечали мне старцы уныло: – мы люди бедные. Есть маленькая землица в Валахии, да пользы с ней мало.

– Сколько, например, в год?

– Да всего каких-нибудь тысячу голландских червонцев. А нас ведь тут тридцать человек спасается.

– Значит, приходится по 100 р. с. на брата в год. Ну, а хлеб как?

– Хлеб, конечно, получаем с Кассандры, да мало до того, что лишнего ничего не остается.

И это считается на Афоне бедностью, потому что не даёт запасного капитала. И в самом деле, Ставроникитский монастырь один из беднейших на св. горе.

Странно иной раз слышать эти жалкие речи среди такой обстановки, которая прямо говорит о достатках монастыря. И надо правду сказать, что русские не так способны на эти лицемерные речи, как греки и, вообще, восточные жители.

Верным и капитальным пособием для монастырей служат, наконец, сборы по миру доброхотных подаяний и каждый монастырь с нетерпением ждёт того времени, когда ему получится разрешение на сбор [60]. Обязанность сборщика старцы обыкновенно поручают людям сметливым, ловким и бывалым, потому что от этих качеств преимущественно зависит цифра сбора. Отправление сборщика в мир бывает очень трогательно. За ним ухаживают, наставляют как действовать, надают ему кучу рекомендательных пи сем к разным щедрым и влиятельным лицам; затем служится молебен и начинается чин прощанья. Каждому старцу сборщик кланяется в ноги и просит благословения, с каждым братом целуется в плечо.

– Благословите отцы, говорит он в смущении: – благословите послужить ко благу св. обители нашей!… Ревность имею ко благу.

– Послужи отче, послужи! Бог благословит! Только бегай искушений: бес бо силён.

– Буду бегать. Сотворю послушание вам.

И идёт он, напутствуемый сотнями братских благословений и многие с невольною завистью глядят на отъезд его в мир. Редкий из братии отказался бы от такого лестного и выгодного поручения, тем более, что под предлогом сбора здесь представляется возможность со спокойною совестью покинуть Афон и повидаться с родиной.

Так как в Россию дозволяется являться сборщикам афонским в виде особенной милости, и эта милость, даётся не часто, то сборы на нужды монастырские, конечно, всею тяжестью ложатся на бедные классы местного православного населения. Сборщики, круглый год, бродят по сёлам славянским и греческим, стараясь по возможности разжалобить поселян; но надо признаться, что эти жалобы не совсем достигают своей цели. Народ, изнурённый частыми поборами монашескими, принимает этих странников очень не дружелюбно. Поэтому сборы доброхотных подаяний здесь подвигаются туго и, чтобы собрать кое-что, сборщикам приходится обращаться к разным уловкам, выдумывать новые приемы и подчас даже употреблять насилие. Сами сборщики рассказывали мне, что «благочестие народное на востоке до того умалилось, что приходится собирать только под страхом проклятие небесного.» В самом деле, с местными жителями сборщики обходятся крайне бесцеремонно и в каждой семье требуют денег не как благотворения, а как неизбежной подати Афону, угрожая в противном случае гневом небесным и адскими муками.

– Где ж нам-то денег взять, отцы? спрашивает испуганная семья. – Вот вчера у нас архиерейский сборщик собирал подать; на днях святогробский тоже был… А мы вот третий год дитю окрестить не можем, да сын целый год уж лежит в земле без отпеванья, и всё потому, что денег таких нет… Ведь вы знаете нашего владыку?

– Нам самим нечего есть, отвечают сборщики; – а вы нас кормить должны, потому что мы за вас Богу молимся. А не дадите, – Бог вас накажет, ведь мы ради имени Его просим.

Слушает семья разные угрозы и в страхе отдаёт им последние гроши, лишь бы только сняли с неё клятву. Сборщики успокаивают их и отправляются дальше.

Как бы то ни было, но сбор все-таки идёт и сборщики возвращаются на Афон с деньгами. На эти деньги монастыри покупают себе корабли, строят церкви и ведут тяжбы. Знают старцы, что с большим трудом достаются им эти доброхотные подаяния, но считают этот труд неизбежностью.

– У нас народ бедный, толкуют они: – с него жалко и брать много; а вот кабы в Россию…

Россия для Афона золотоё дно и сборщики едут туда с полною уверенностью на огромный сбор, потому что благочестие на Руси ещё не оскудело. Приезжают они к нам обыкновенно с частями животворящего древа и св. мощей, с большими запасами крестов, чёток и картин святогорских. Каждый из нас по нескольку раз встречал здесь этих иноков с робкими взглядами, в порыжелых рясках и низких камилавках. Эти-то люди имеют громадное значение на Руси и с глубоким благоговением принимает и слушает их наш люд православный. Много у нас и своих сборщиков из разных русских монастырей, но они не имеют такого авторитета; на них смотрят именно как на своих, «а эти, сердечные, в Афоне были, Царьград видели, – в них, значит, и благодати больше.» Такому благодатному сборщику во всём поверят, только рассказывай, ну и начнёт он рассказывать народу про чудеса великие, про турок, про заступничество царицы небесной, про то, наконец, как эта царица явилась ему во сне, и велела обратиться к русским за помощью. А мужику всё это занятно кажется, точно он житие какое читает, по сердцу у него благодать ходит, а сбор между тем растёт и растёт. А много великих дел могли бы сделать на Руси эти люди, если бы они имели хоть каплю образование и если бы видели в своей пропаганде не одну только денежную цель. Народ смотрит на них, как на представителей мудрости афонской, по ним судит об остальных подвижниках св. горы. Силою своего авторитета, они могли бы просветить и очистить религиозный смысл народа, а между тем оказывается, что они только более затемняют этот смысл, что в награду за гостеприимство, они проводят в народ одно невежество, дают крепкую поддержку его суеверию и за всё это берут деньги, и большие деньги. Ходят они таким образом из села в село, от Архангельска до Астрахани и Камчатки, служат молебны, читают разные заклинанья и изгоняют бесов, рассказывая при этом разные были и небылицы. Один из таких сборщиков однажды до того увлекся своей пропагандой, что вздумал постригать наших баб деревенских в монахини, взимая за это с каждой по золотому. Четыре бабы успел постричь он, на пятой едва не попался и принужден был искать спасение в бегстве.