Сергей Гусев-Оренбургский - Глухой приход

— Вася, — говорила дьяконица, ибо дьякона звали Василием Ивановичем, — ведь скоро за сына платить…

Дьякон угрюмо гудел.

— Подожду-у-у-т!

Однако стал крепко задумываться.

Загнали его сюда, забыли его тут, сами в изобилии живут, а о нем и думушки мало. Они-то праведники? Грешнее он других, что ли? За что же должен претерпевать муку адскую раньше Страшного Суда Господня? Нет, должно быть, на их милость и надеяться нечего! Скоро отсюда и уехать не на что будет, придется с дьяконицей по полям пешком идти, а сына за спину посадить. Хоть бы какой захудалый поп приехал! Хоть бы малую толику денег раздобыть да и уехать отсюда восвояси, пока зима ещё не подошла да дороги снегом не завалила. Как быть? Что делать? Видно, уж только на одного себя и рассчитывать приходится…

Что бы такое сообразить?

Дьяконица уж и поплакивать стала.

— Вася… Вася!

— Ну что еще тебе?

— Я скоро повешусь тут!

— Вешайся… сниму! — шутил дьякон.

Однако уж и сам стал испытывать приливы диких мыслей. Томила его сила от бездеятельности. Хотелось горы ворочать, избушки перекидывать в молодецкой игре. А тут приходилось сидеть у окна целые дни, смотреть в желтую даль степей и распевать молебны для собственного удовольствия. Иногда дьякон не выдерживал. С яростью нахлобучивал широкополую шляпу, выходил за ворота, солидной поступью шествовал мимо изб по поселковой улице, а выбравшись за околицу на простор полей, шагал верстовыми шагами и бормотал угрюмые слова. Взбирался на курганы и с такими вибрациями орал на всю степь:

— Го-го-го-о-о-о!!! — Что взлетали галки из диких балок степных и в ужасе уносились на своих черных крыльях, суслики же и барсуки выползали из нор и с удивлением посвистывали.

В одну из таких прогулок дьякону пришла блестящая мысль.

Он вернулся возбужденный и веселый.

— Варюха-а-а!

И когда дьяконица прибежала со всех ног, распорядился.

— Ставь самовар!

— С чего такую рань?

— Сейчас гости будут!

Сам скрылся.

Вскорости к дьяконову дому ото всех изб поселка потянулись прихожане. Набралась полна горница почтенных бородачей. Угощал чаем. Водку же и закуску, по условию, принесли с собою сами. Все с любопытством ожидали: что скажет дьякон?

Дьякон солидно разгладил бороду.

— Друзья! — начал он.

Все притихли.

— Сколько у вас браков предполагается в это воскресенье?

Прихожане потолковали между собой, сосчитали по пальцам.

— Восемь, отец дьякон. Нынешний мясоед свадьбами обилен. У Митрюхиных, у Петровых свадьба, Хорек женится. Вдовуха Микулина тоже…

— А сколько вам у благочинного свадьба обходится?

— Двенадцать рубликов берут.

— С бедных и богатых?

— Не разбирают.

— А еще?

— Дьякону три рубля. В церковь рубль.

— А поездка во что обходится?

— Да в денежку! Худо-бедно пять целковых истратишь…

— Без угощения?

— Угощение особо. Благочинному приходится бутылочку… да гуська. Дьякону бутылочку да курочку. Псаломщику… Сторожу, чтобы церковь отворил.

— Та-а-к, — посмеивался дьякон, — стало быть, четвертная выскочит?

И он чему-то радовался, к удивлению прихожан и дьяконицы. Он даже весело потирал руки, продолжая спрашивать.

— А младенцев много накопилось?

— Дюжинка наберется, отец дьякон.

— Тоже в воскресенье повезут?

— Когда же больше!

— А сколько благочинный за крестины берет?

— Рублик!

— Только?

— А проезд сколько обходится! Худо-бедно два рубля!

Дьякон радовался.

— Хорошо… хорошо! Чудесно!

И вдруг нахмурился.

— А кобылки много на полях?

Прихожане совсем впали в недоуменье. К чему человек разговор клонит, чего с младенцев, да свадеб к кобылке метнулся?

— Замучила, — однако же ответили они, — да и как ей не быть, когда за всё лето на полях молебствий не было! Ведь нынешний год даже и скот не освящен!

— Н-ну… хха-хха!

Дьякон рассмеялся.

Потом величественно поднялся над столом.

— Сколько мне дадите за каждую свадьбу?

На него смотрели в удивлении.

— По пятнадцать рублей дадите?

— Отец дьякон… да что ты будешь делать?

— Повенчаю!!!

Прихожане впали в остолбенение, а дьяконица всплеснула руками и замерла. Она всегда думала, что у мужа ее ума палата, теперь же убедилась в этом больше прежнего, хотя еще и не понимала, в чем дело. А дьякон продолжал рассчитывать.

— За восемь свадеб сто двадцать рублей. И больше никаких расходов. Дальше. За дюжину младенцев двенадцать рублей. И никуда ехать не надо. Еще. Освящение скота? Восемь рублей. Полевой молебен? Десять. Итого сто пятьдесят рублей. Не дорого?

— Чего бы дешевле…

— Дальше.

Достал бумагу и карандаш.

— Хождение по домам с иконами. Кто какие молебны служить будет? Отвечайте.

И принялся составлять список. Любопытство прихожан разгоралось.

— Уж не хочешь ли ты, отец дьякон, откуда священника пригласить? — спросил старый казак. — Ни за што за эти деньги такую даль не поедут. Всё равно присчитают, что ты пропустил. Да побоятся и у благочинного доход перебивать. А и согласятся… тебе ничего не останется!

— Двести! — подсчитал дьякон вместо ответа. И с веселым видом выпрямился.

— Теперь слушайте мой приказ. До субботы эти деньги собрать! Положить к старосте в церковный ящик. Запечатать! К утру субботы чтоб была у меня тройка лучших коней! Кажется, у старосты лучше всех?

— Можно! — сказал староста.

— И двое верховых!

Дьякон засмеялся, потирая руки. Больше он ничего не захотел объяснять, несмотря на все расспросы. Прихожане разошлись, взволнованные любопытством, в предчувствии чего-то необычайного. И слава дьякона разрослась еще больше: никто не сомневался, что для него всё возможно и что он сделает всё, что задумал. А что он задумал — об этом шли бес конечные и волнующие толки. Деньги были собраны, положены в ящик и торжественно запечатаны. Походило, что дьякон дер жал пари и все прихожане были свидетелями.

Подошла нетерпеливо жданная суббота.

Утром тройка старостиных коней с веселым звоном колокольчика промчалась по поселку и бодрым скоком понеслась по степным дорогам по направлению к тракту. С увала на увал перематывалась тройка. За ней скакали верховые в пестрых рубахах, раздуваемых ветром. В повозке сидел дьякон со старостой. К задку повозки был крепко привязан короб с самоваром и закусками. Староста тщетно пытался узнать, в какое такое путешествие собрался дьякон. Дьякон с задумчиво-веселым видом озирал степные просторы и отмалчивался. Только когда проскакали тридцать верст и вдали показались телеграфные столбы тракта, а за ними сверкающий плес Урала, дьякон, посмеиваясь, сказал:

— Вот здесь хорошую можно засаду устроить.

— Чего? — воззрился староста.