Джон Стотт - Деяния святых Апостолов

Итак что же? — спросил Иаков у Павла. Христианские ревнители закона из иудеев услышат, что ты пришел (22). Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет (23); Взяв их, очистись с ними и возьми на себя издержки на жертву за них, чтобы остригли себе голову, — и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон (24), или «живешь согласно иудейским законам» (НАБ). Ссылка на четырех христиан из иудеев, остригающих себе головы, указывает на то, что они приняли обет назорейства (Чис. 6:1 и дал.; ср.: Деян. 18:18 и дал.). Иаков, предлагая Павлу присоединиться к ним, преследовал две цели. Во–первых, Павел должен был «очиститься с ними». Комментаторы не могут прийти к соглашению о том, что Иаков имел в виду. Может быть, он хотел, чтобы Павел присоединился к ним в конце их тридцатидневного обета, или в каком–то другом, особом ритуале очищения, поскольку они осквернились чем–то. Или же это может означать, что Павлу нужно было совершить семидневный обряд очищения, так как по священническим понятиям левитов он считался нечистым ввиду своего долгого отсутствия в Иерусалиме [442]. Во–вторых, Иаков предложил Павлу оплатить их расходы, что могло быть достаточно большой суммой.

Упомянув о щепетильности христиан из иудеев (20–24), Иаков перешел к теме подобного рода ответственности христиан из язычников. А об уверовавших язычниках, сказал он, все разногласия были улажены на Иерусалимском соборе несколько лет назад, когда мы писали, положивши, чтобы они ничего такого не наблюдали, а только хранили себя от идоложертвенного, от крови, от удавленины и от блуда (25; ср.: 15:20,29) — четыре вида церемониальных запретов, которые обсуждались в главе 11.

Павел согласился с предложением Иакова и, как мог скоро, стал выполнять его. Тогда Павел, взяв тех мужей и очистившись с ними, в следующий день вошел в храм и объявил окончание дней очищения, когда должно быть принесено за каждого из них приношение (26).

Мы можем только благодарить Бога за щедрость духа, проявленную и Иаковом, и Павлом. Они пришли к согласию как в богословском (что спасение дается благодатью во Христе через веру), так и в этическом (что христиане должны подчиняться моральным законам) отношениях. Все проблемы, которые их волновали, относились к культурной области и затрагивали вопросы церемоний и традиций. Решение, которое они приняли, не было компромиссом, где в жертву были бы принесены доктринальные или моральные принципы, оно явилось уступкой только в области ритуалов. Мы уже видели проявление миролюбивого духа Павла в принятии Иерусалимского декрета и в том, как он обрезал Тимофея. Теперь в том же духе терпимости он был готов пройти ритуал очищения, чтобы умиротворить щепетильность иудеев. Иаков, пожалуй, зашел слишком далеко, ожидая, что Павел станет жить, «продолжая соблюдать закон» (24) во всех отношениях и все время, если он это имел в виду. Но Павел определенно был готов соблюдать закон в особых случаях, например, ради дела благовестия (1 Кор. 9:20) или, как и здесь, ради всеобщей солидарности христиан различных течений. По его убеждению, иудейские культурные традиции относились к области «непринципиальных вопросов», от исполнения которых он был свободен — он мог соблюдать или не соблюдать их в зависимости от обстоятельств. Как точно определил Ф. Ф. Брюс, «истинно освобожденный дух, такой, как у Павла, не может находиться в тисках собственной свободы» [443].

Но Иаков тоже продемонстрировал щедрость души и братолюбие, как своим прославлением Бога за плодотворную миссию среди язычников, так и принятием приношений от их церквей. Это не было quid pro quo, no типу коммерческой сделки, как пытаются представить некоторые комментаторы («мы принимаем вас, принимая ваши языческие дары, если вы примете нас, соблюдая наши иудейские обычаи»). Скорее, это можно назвать взаимным и чутким снисхождением христиан к нуждам друг друга. Непреклонность предубеждений и фанатическое насилие неверующих иудеев в следующей главе резко выделяются уродливым контрастом на фоне христианской терпимости.

Когда же семь дней оканчивались, тогда Асийские Иудеи, увидевши его в храме, возмутили весь народ и наложили на него руки, 28 Крича: мужи Израильские, помогите! этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие. 29 Ибо пред тем они видели с ним в городе Трофима Ефесянина и думали, что Павел его ввел в храм.

30 Весь город пришел в движение, и сделалось стечение народа; и, схвативши Павла, повлекли его вон из храма, и тотчас заперты были двери. 31 Когда же они хотели убить его, до тысяченачальника полка дошла весть, что весь Иерусалим возмутился; 32 Он, тотчас взяв воинов и сотников, устремился на них; они же, увидевши тысяченачальника и воинов, перестали бить Павла.

Павел для того и находился в храме, чтобы участвовать в ритуале семидневного очищения, уже приближавшегося к концу. Его узнали некоторые иудеи из проконсульской Асии, возможно, из самого Эфеса. Видимо, они узнали и Трофима Ефесянина (29). Это они спровоцировали ярость толпы, пришедшей в храм для поклонения, выдвинув два обвинения. Первое обвинение было явным недоразумением, ибо они представляли Павла как Человека, который учит всех и везде «против народа и закона и места сего» (28а). «Как нелепо, — справедливо замечает Говард Маршалл, — что Павла обвинили в этом именно тогда, когда он сам проходил обряд очищения, чтобы не осквернить храм» [444].

Это обвинение походило на обвинение Стефана, когда лжесвидетели говорили, что «этот человек не перестает говорить хульные слова на святое место сие и на закон» (6:13). Но иудеи не поняли ни Стефана, ни Павла, как не поняли Иисуса. Иисус говорил о Себе как исполнении храма, людей и закона, а Стефан и Павел продолжили Его учение. Оно было направлено не на принижение храма и закона, но на проявление их истинной славы.

Второе обвинение заключалось в том, что Павел ввел в храм язычников и таким образом осквернил его (286). Это обвинение было просто ложным. Однако это была не преднамеренная ложь, как милосердно замечает Лука, а скорее их предположение на этот счет (29). Они видели в городе Трофима (которого знали как язычника) вместе с Павлом и из этого заключили, что Павел привел его с собой во внутренний двор храма, доступ в который для язычников был категорически запрещен. Язычникам разрешалось заходить только на внешний двор, двор язычников. Чтобы предотвратить вход во внутренний двор, двор Израиля, он был огражден разделительной стеной. Иосиф об этом говорит так: «Между первым и вторым освященным местом тянулась каменная, очень изящно отделанная ограда вышиною в три локтя.