Григорий Кваша - Структурный гороскоп

Для нас, жителей XX века, стремление к богатству если и не всех людей мира, то по крайней мере европейцев и американцев кажется естественным. На самом же деле в современной форме это стремление рождено именно в Англии. "Страсть к богатству в некоторых отношениях бесспорно является чем-то новым. Она очень быстро развилась в начале нынешнего века (XIX. - Авт.); она не была так сильна в прошлом столетии, когда люди гораздо больше предпочитали вести спокойную досужую жизнь" (Арн. Тойнби). Речь, таким образом, идет о всеобщей страсти к богатству, не связанной с рождением, происхождением и т.д. Так рождался английский мир, которым в тяжелой форме болеют сейчас США и многие другие страны Запада. Таким образом, и в этом человеческом грехе мир Запада не повинен. Приоритет вновь у мира Империи. Страсть к деньгам, как и любая другая настоящая страсть, например страсть к истине, может родиться лишь в имперском 144-летии, причем скорее всего в самой страстной его фазе - второй. Мир Запада слишком вял и пассивен, он может лишь копировать Империю. (Особая статья - т.н. тоталитарные двойники.)

Итак, смысл второй фазы - безудержная и беззаконная экспансия промышленного капитала. Однако, как и всегда в Империи, основы этой экспансии заложены были в первой фазе. Именно тогда был положен конец средневековой регламентации производства, да и всей жизни.

"В Англии 1760 года царила ещё в значительной мере средневековая система мелочной и разносторонней регламентации промышленности. Правда, система эта уже клонилась к упадку, но она ещё не была заменена всецело современным принципом промышленной свободы... Сущность промышленного переворота заключалась в замене средневековой системы регламентации, которой подчинены были до того времени производство и распределение богатства, конкуренцией" (Арн. Тойнби).

"В первой половине XVIII века палата общин исходила из прежних статутов и часто принимала сторону рабочих и ремесленников. Однако, по мере того как промышленный капитал приобретал силу, он начинал влиять на законодательство. Палата общин сменила политику средневековой охраны политикой "административного нигилизма", т.е. невмешательства в отношения хозяев и рабочих" (В. Васютинский).

Впав в безумную крайность, русские коммунисты XX века призывали забыть личные интересы и думать лишь об общественном благе. Но ведь в такую же крайность впадали идеологи политэкономии, утверждавшие, что человеку необходимо следовать своему эгоистическому интересу и подавлять в себе инстинкты благотворительности. "Некоторые из (старых) экономистов действительно говорили, что людям следует предоставить умирать на улице" (Арн. Тойнби).

"Настойчивые требования предпринимателей и капиталистов оградить их от вмешательства со стороны государства основывались на новомодной экономической концепции, получившей широкую известность под именем "свободной конкуренции" (говоря проще, "оставьте нас в покое"). Из её постулатов, в частности, следовало: добиваясь собственной выгоды, человек объективно служит интересам всего общества; в современных условиях недопустимо ограничение предпринимательской деятельности, которая и без того в существенной мере зависит от ряда мощных сдерживающих факторов, таких, как бум, спад, застой, а также от других сил рыночной стихии" (Ч. Поулсен).

Разгул и беспредел второй фазы достигали абсолюта, регулирование было под таким же жутким запретом, как у большевиков конкуренция. "Даже робкие попытки филантропов повысить минимальный возраст приема на работу детей с семи до девяти лет вызвали бурю протестов со стороны фабрикантов, утверждавших, что тем самым тиранически нарушается право детей на труд" (Ч. Поулсен).

Остается назвать имена наиболее известных идеологов той революции. В первую очередь это, конечно, Адам Смит (1723-1790), живший в первой фазе и не заставший зверств второй. В 1776 году он написал "Богатство народов", в котором ратовал за замену стеснений промышленной свободой. С имперской тягой к самоотречению он полагал, что главное - это богатство и мощь страны, а не благосостояние всех и каждого. Надо сказать, что эта цель была во второй фазе достигнута.

Менее известные у нас Мальтус (1766-1834) и Бентам (1748-1832), оправдывая "дикий" капитализм, нищету и угнетение, выполняли, по сути, социальный заказ и в истории останутся такими же "корифеями науки", как и "верные ленинцы" социалистической политэкономии. Что же касается классика политэкономии Д. Рикардо (1772-1823), то он хоть и жил во второй фазе, но своими исследованиями более готовил третью фазу.

Нам, зациклившимся на зверствах нашей второй фазы (1917-1953), другие вторые имперские фазы кажутся пустяком. Однако зверств и ужаса хватает в любой второй фазе имперского рывка. Смысл же этого кошмара не в том, чтобы пугать потомков, а в том, чтобы разорвать связь времен. Это жестокое, но важнейшее условие прорыва в новое пространство.

"Они задыхаются от вредоносных газов в шахтах и рудниках или становятся жертвами ядовитых испарений во время обработки металлов, масел, порошков, жидких составов и т.п. На фабриках они являют собой печальную галерею слепых, хромых, преждевременно одряхлевших астматических и увечных инвалидов или полуинвалидов, в которых едва теплится жизнь... Безжалостная эксплуатация таких вот несчастных, среди которых не исключением были и малолетние дети (начиная с семи лет), 14-16-часовой рабочий день, превративший всю жизнь рабочего в чередование непосильного труда и короткого сна, нищенский уровень заработной платы, которой едва хватало для поддержания скудного существования, - вот на какой основе взросли баснословные состояния первых капиталистических промышленников и верных союзников-финансистов" (Ч. Поулсен).

"Современные английские городские трущобы вырастали, чтобы удовлетворить кратковременные нужды предпринимателей нового типа и недобросовестных спекулянтов-подрядчиков, не подвергавшихся какому бы то ни было общественному контролю. Безудержный индивидуализм, вдохновляемый лишь идеей о быстром обороте денег, положил начало дешевой и отвратительной форме современной промышленной жизни и соответствующих ей социальных условий. Городское планирование, санитарное состояние и удобства были вещами, о которых и не грезили вульгарные создатели нового мира" (Дж. Тревельян).

"Начало XIX века представляет, пожалуй, самую мрачную эпоху в истории английского рабочего движения, когда рабочему приходилось выбирать между тюрьмой и голодной смертью" (В. Васютинский).

Беспробудное пьянство, проституция, побои, бесконечные штрафы, жестокие наказания не то что за попытки протестовать, даже за организацию касс взаимопомощи. Продолжать можно долго.