Владимир Троицкий - Ветхозаветные пророческие школы. Библейско-исторический этюд

Учитель не должен быть забавным певцом с приятным голосом и хорошо играющим, которого можно только слушать, а слов его не исполнять (см.: Иер. 33, 32). Пророческие школы не были школами в современном смысле; они не были учебными только учреждениями, а были более – учреждениями религиозно-воспитательными. Мы выше говорили, что в пророческих школах был даже особый строй жизни. Этот строй необходимо следует считать существенным признаком ветхозаветной пророческой школы. Блаженный Иероним, обращая внимание на этот образ жизни, пророческие школы называет монастырями и сынов пророческих – монахами [XXXII] [XXXII] Epist. ad Rusticum: "… quos monachos in Vetere Testamento legimus". Epist. ad Paulinum: "Noster (monachorum) princeps Heliaz, noster Heliseus, nostri duces filii prophetarum". . По внешнему укладу жизни пророческие школы действительно были похожи на монастыри, но, конечно, монастырями всецело они не были [XXXIII] [XXXIII] "Sieht man auf Zweck und Ziel des Mцnchthums, so steht dasselbe in directem Widerspruche mit dem Berufe des Prophetenthums". Keil. Op. cit. S.148. . Пророческие школы были религиозными, учебно-воспитательными учреждениями с монастырским распорядком жизни.

В чем состояла учебная сторона пророческих школ? На этот весьма интересный вопрос Библия отвечает совершенным безмолвием. Различные ученые по собственному желанию определяют планы и программы учебных занятий в пророческих школах [14] [14] Майбаум в числе изучавшихся предметов считает: музыку, поэзию, историю и генеалогию, законы. . Не сочиняя каких-либо подробных программ, мы можем назвать предметом изучения только священные книги, не только закон, но и исторические книги. К учебным же предметам мы можем даже на основании некоторых библейских данных отнести литературно-историческую деятельность. В книгах Паралипоменон много раз упоминаются исторические сочинения пророков (см.: 1Пар.29:29; 2Пар.12:15; 13:22, см. выше). Но хроники вели пророки, а каково было в этом деле участие сынов пророческих – об этом ничего неизвестно.

Жизнь пророческих школ не состояла в одном обучении; нет, эта жизнь представляла собою религиозное воспитание. При первом упоминании в Библии сонм пророческий представляется сходящим с высоты (см.: 1Цар.10:5,10). Может быть, этот сонм совершал какую-либо религиозную процессию; потому-то и было такое воодушевление, что оно невольно захватывало и тех, кто присоединялся к этому хору пророков. О таком же религиозно-богослужебном воспитании говорит и занятие музыкой, которое было в пророческих школах. Ещё при Самуиле сонм пророков, сходивший с высоты, имел псалтирь, и тимпан, и свирель, и гусли (см.: 1Цар.10:5,10). О сынах пророческих говорится, что они "пророчествовали", но это может означать, что они пели вдохновенные гимны в честь Иеговы и сопровождали их музыкой. Ведь и самый глагол "naba" означает иногда религиозную музыку. О сыновьях Асафа, Емана и Идифуна говорится, что они провещевали (hanebiim – пророчествовали) на киннорах, псалтирях и кимвалах (см.: 1Пар.25:1); сам Асаф играл (haniba) по наставлению царя (см.: 25:2). Везде здесь разумеется музыка религиозная, что и отмечено в ст.3, где говорится: Идифун играл на цитре во славу и хвалу Господа (haniba alhodot vehallel lajhovah).

Наконец, следует отметить ещё и то, что некоторые сыны пророческие служили пророкам и иногда исполняли их поручения. Начиная с Моисея мы почти у каждого пророка видим особого слугу, который всюду следует за своим господином, заботится о нем, исполняет его приказания. Библия сохранила нам один случай, когда пророк поручает своему ученику весьма важное дело. Елисей пророк призвал одного из сынов пророческих и сказал ему: опояшь чресла твои, и возьми сей сосуд с елеем в руку твою, и пойди в Рамоф Галаадский… и помажь Ииуя, сына Иосафатова, сына Намессиева… в царя над Израилем (4Цар.9:1-3).

Мы отметили все, что можно считать предметом занятий в пророческих школах. Но как представлять себе все эти занятия? Какой характер носили эти занятия? Обо всем этом можно говорить сколько угодно и как угодно, но всё это будет и может быть только субъективным. Здесь мы предоставим слово другому лицу, которое так представляет себе характер занятий сынов пророческих. "Пророк, бывший сам первым и непосредственным органом восприятия Божественного откровения, лучше всякого позднейшего толковника мог своим живым словом изъяснять те заключенные в письмена неложные свидетельства, на которых позже миллионы людей основывали своё упование. Пророки просто и наглядно раскрывали пред своими слушателями дивную картину миросоздания, обращая в ней внимание на [повсеместные] следы творческих действий Великого Промыслителя вселенной. Живой пророческий дух извлекал из-под покрова мертвой буквы живые мысли, облекая их в плоть и кровь, согревая своим дыханием и освещая новым светом ту или другую истину по потребностям своих слушателей и совопросников" [XXXIV] [XXXIV] М. Вержболович. Цит. соч. С.264. ! Преподавание истории тот же автор описывает в следующих выражениях: "Духовному взору собеседников представлялись не немые скелеты случайно сплетенных фактов и таблицы летоисчислений, а жизненно-свежие картины, повсюду протканные чудесными фактами водительства Божия, отмеченные присутствием Иеговы и запечатленные Его стопами, глубочайшим образом связанные с настоящим и будущим. Живыми чертами пророки описывали своим духовным сынам историю их предков, запечатленную беспредельною любовью Иеговы к своему народу. История в словах пророка и при его животворном дыхании обращалась в ряд живых картин с живыми деятелями. В беседах о законе открывался животворный дух в мертвой букве; в законах о жертвах из-под разного рода типов кровавых жертв восставал пред взором слушателей мученический образ обетованного Агнца, имевшего понести грехи мира, и из-под жертвенного покрова открывалась всесвятейшая сущность и тайна Нового Завета". "Не казался недостойным рассуждения и родной язык, поскольку он был языком Иеговы в Его обращениях со Своим народом и языком Божественных Писаний, и при этом не буква языка была исследуема, а дух, открывающийся в нем, его красота, жизненность, сила и прелесть" [XXXV] [XXXV] Там же. С.265. . Подобные описания характера занятий в пророческих школах, без сомнения, красивы и красноречивы, но они не менее и произвольны. Справедливо во всех этих описаниях только то, что общий дух пророческих школ был весьма далёк от сухого, натянутого и официального духа многих современных школ. В пророческих школах не было никакого юридизма. Пророческую школу можно представлять только тесно объединенным братством, семьей, где нет ни внешней власти, ни показного порядка, где подчинение с необходимостью вытекает из благоговейного уважения и благодарности; семьей, где все родные, а не случайно собранные, друг другу противные, где все знают друг друга и любят, а не терпят только. Стоит только прочитать один стих Библии, и прочитать по славянской Библии: И рече един кротце: гряди и сам со рабы твоими. И рече: аз пойду. И иде с ними (4Цар.6:3-4). Разве не видно уже в этих словах того бесценного духа братолюбия, который составляет украшение всякого общества? Пророка никто не обязывал заводить школы; его побуждала к тому только ревность о славе Божией. Пророческая школа была подвигом пророка, его хождением пред Богом. Сыны пророческие не получили никаких "прав", а потому и для них пребывание в "школе" было делом их любви к Богу и их нравственных стремлений. Для учащих и учащихся "учение" было одушевленным бескорыстным подвигом. При таком воодушевлении естественным был и аскетический образ жизни, который и сам по себе имел, конечно, великое воспитательное значение. В пророческих школах не обучались, а воспитывались. Учение переходило в богослужение, а вся жизнь в пророческих школах была одним религиозным подвигом, воодушевленным и свободным, захватывавшим всех сынов пророческих и объединявшим их в дорогую для каждого общую семью. Свобода сынов пророческих не была свободой разброда, напоминающего известную басню, где воз везли в разные стороны. Сын пророческий был свободен, потому что он находил, что искал, потому что он был среди людей, которые стремились к тем же высоким и прекрасным целям, как и он, с которыми поэтому он мог сжиться и слиться в одно братство, где каждый чувствовал себя счастливым и свободным, хотя другие не могут понять ни его счастья, ни его свободы. Вот этот-то строй пророческих школ, строй, чуждый "казенщины" и полный духа и единомыслия, мы и хотели бы особенно подчеркнуть.