Герман Вук - Это Б-о-г мой

Ежедневная молитва — это выполненный долг, звено в цепи, связывающей нас с Авраамовым постижением Единого Б-га, — звено, которое мы добавляем, как Б-г добавляет новый день к времени. Молитва просто не может быть вполне формальной. Блик света в словах и мыслях еврейской литургии неизбежно западает хоть раз, хоть несколько раз в сознание молящегося, как бы ни были его мысли в этот момент заняты чем-то другим. По крайней мере он молится Б-гу, не забыл об этом — это уже хорошо.

Возможно, святые и воистину богобоязненные люди каждый день, творя молитву, полностью отдаются ей. Если это так, то они живут в озарении, неведомом обыкновенным людям. Для всякого другого верующего вознаграждение за ежедневные молитвы приходит в самые неожиданные минуты, иногда отделенные одна от другой годами, — и в эти минуты литургия вдруг озаряется, словно чудесным огнем. Такая минута может наступить после смерти близкого человека, или после рождения ребенка, или после неожиданного избавления от гибели, или в момент смертельной опасности. Эта минута наступает неожиданно. И тогда человек понимает, почему он молится всю жизнь.

Еврейские законы о питании чрезвычайно отличны от того, что принято у всех народов, среди которых живут евреи. Это — довольно деликатная и грустная тема для обсуждения, ибо с несоблюдения этих законов начинается обычно отход еврея от своих национальных традиций. Тот, кто еврейским обычаям не следует, чаще всего с порога отвергает саму идею о том, чтобы подчинять свой рацион каким-то правилам и ограничениям. Тот же, кто скрупулезно соблюдает все предписания Закона (а чтобы питаться согласно Закону, необходимо приложить немало усилий и стараний), считает, что сам он заслуживает всяческих восхвалений, всех же «инакопитающихся» следует предать анафеме. Я не собираюсь вершить здесь суд скорый и праведный и решать, кто прав, а кто неправ. Я хочу лишь рассказать, в чем заключается сущность еврейских законов, связанных с приготовлением пищи и ее употреблением. Судить же и осуждать я предоставляю читателю, который волен исходить — как он хочет — из своей эмоциональной предвзятости или из соображений здравого смысла.

Здесь мы имеем дело с одной из тех особенностей, которыми отмечена вся повседневная жизнь еврея. Каждый человек, если только имеет такую возможность, совершает трапезу по несколько раз в день. Он может пренебрегать работой, развлечениями, молитвой, сексом, но редко забывает поесть. Все религии предусматривают молитву перед трапезой. Многие религии требуют больше, определяя, что именно человек должен есть и как он должен есть. Нередко подобные ограничения накладываются не на каждого верующего, а только на представителя особо выделенной группы среди приверженцев данной религии — например, на монаха, монахиню, священнослужителя, аскета или ламу. Еврейские установления и ограничения, связанные с потреблением пищи, носят сравнительно нестрогий характер, но зато распространяются на всех без исключения евреев.

Необходимость соблюдения этих законов Тора обосновывает весьма кратко: они нужны, «чтобы вы могли отличать священное от несвященного и нечистое от чистого» (Левит, 10:10). Как вы, читатель, возможно, помните, мой друг-агностик полагает, что нельзя предотвратить угрозу ядерной войны, отказавшись есть омаров. Я могу даже допустить, что в его словах есть определенная истина. Однако в той же мере мы не можем предотвратить угрозу ядерной войны тем, что женимся или строим дома, или рожаем детей, или выполняем свои повседневные обязанности. Нет, пожалуй, ни одного занятия — по крайней мере мне не приходит в голову ни одно занятие, — которое перед лицом всеобщего уничтожения в атомной катастрофе не показалось бы абсурдным и ненужным — кроме, может быть, поисков Б-га. Однако, если одна из величайших мировых религий ввела для своих приверженцев особые законы питания, имеющие какую-то конкретную цель, не грешно узнать нам — хотя бы на худой конец, что эти законы собой представляют.

Многое тут неясно и оставляет простор для догадок. Еврейские мудрецы высказывали об этих законах весьма разноречивые мнения. Мы можем впасть в глубокое заблуждение, если, например, заметив, что соблюдение такого-то закона приводит к таким-то и таким-то последствиям, сделаем вывод, что именно в достижении этих последствий заключается цель законов, данных народу Израиля в Синайской пустыне. Однако давайте посмотрим, что это за законы и как ими пользоваться.

Еврей может питаться любой растительной пищей. Ограничения касаются только пищи животной. В Торе перечислены все физические признаки животных, мясо которых еврею можно есть.

Из животных, обитающих на суше, разрешается употреблять лишь тех, которые обладают обязательными двумя признаками: они едят растительную пищу и имеют раздвоенные копыта. В результате оказывается, что евреям разрешается есть мясо только травоядных животных и непригодной в пищу остается вся остальная земная фауна: хищные животные, грызуны, пресмыкающиеся, толстокожие, приматы, свинья и лошадь, то есть животные, большинство которых в те или иные эпохи употреблялись в пищу разными народами. В среде евреев, считающих себя просвещенными, бытует мнение, что запрет есть свинину был разумен лишь в странах с жарким климатом и в былые века, когда не было холодильников. Однако если вспомнить, на скольких еще животных наложен запрет, то становится очевидным, что этот аргумент не выдерживает критики. Нам нельзя есть свинину, но нам нельзя есть и мясо белого медведя. Климат тут совершенно не при чем. В основу запрета явно положены четкие формальные признаки; да по логике так оно и должно было быть. Если бы запрет на ту или иную пищу был всего лишь отражением мудрых диетических познаний опередившего свое время Моисея, человечество рано или поздно достигло бы этой мудрости, и тогда еврейские обычаи, касающиеся еды, растворились бы в соблюдаемых всеми тех же самых обычаях.

Из морских тварей евреи могут есть только тех, которые обладают плавниками и чешуей. Таким образом, нам заказаны столь популярные в Америке ракообразные: устрицы, креветки, омары, раки. Под запретом находятся и многие французские деликатесы: морские ежи, улитки, моллюски, лягушки, осьминоги и тому подобное. Некоторые пытаются обосновать эти ограничения тем, что, дескать, осьминоги и омары внушают омерзение, чего нельзя сказать о рыбах. Однако, на мой взгляд, это рассуждение напоминает довод о запрете на свинину в жарких странах. Я уверен, что для любителя осьминогов хорошо приготовленный осьминог представляет собою эстетически самое что ни на есть привлекательное зрелище — со всеми своими щупальцами и присосками. Нет никакого сомнения, что в рацион евреев входят многие вкуснейшие рыбы и не входят (как и в случае с животными) некоторые морские и пресноводные существа, которые у других народов считаются деликатесом.