Джордж Макдональд - Сэр Гибби

Как во сне, она повиновалась странному и быстрому стечению обстоятельств, но всё же успела придти в себя достаточно для того, чтобы одеться с особой тщательностью. К тому же, она не была ни настолько порочной, ни настолько уродливой, чтобы не получить от этого изрядного удовольствия. Глядя на её восторг при виде черепахового гребня, щёток с ручками слоновой кости и огромного зеркала, можно было подумать, что она с рождения была самой настоящей благородной леди, но только теперь ей чудом вернули привычную роскошь её юности.

Она появилась в столовой примерно через час. Казалось, что из спальни вышла совсем другая женщина, настолько разительна была совершившаяся в ней перемена. Она вошла, не улыбаясь и не краснея, а вытирая с глаз счастливые слёзы, как ребёнок, который не может понять и вместить внезапно свалившегося на него блаженства. Я не осмеливаюсь даже предположить, что подумала бы миссис Склейтер при виде этой «ужасной женщины», которую Гибби умудрился одеть не менее богато и изящно, чем одевалась она сама. Это и вправду был чудесный наряд, и оба они были безмерно им довольны. Миссис Кроул вошла в спальню пристойно одетой работницей, а вышла оттуда величавой дамой, на которую было приятно посмотреть и которая пыталась теперь оправиться от поразительного, но счастливого сюрприза. Гибби был настолько удовлетворён её внешним видом, что несмотря на всю свою взрослость и новообретённое положение, с восхищением затанцевал вокруг неё со свечой в руке, грозя подпалить её шёлковое великолепие. Но ничего страшного не случилось, и он, поставив свечу на стол, снова, как в детстве, заплясал от радости, как всегда завершив свой буйный танец стойкой на одной ноге.

Затем они уселись за простой и вкусный ужин, тоже приготовленный Гибби. Когда они подкрепились, Гибби встал, подошёл к стоявшему в углу бюро, и принёс оттуда лист бумаги, на котором было ясно и чётко написано: Я обязуюсь исполнять всё, что потребует от меня сэр Гилберт Гэлбрайт, пока его приказания не противоречат моей совести, и согласна на то, что если я хоть раз попробую виски, он немедленно отошлёт меня безо всяких дальнейших объяснений.

Гибби протянул эту бумагу миссис Кроул. Она прочла написанное и оглянулась в поисках пера и чернильницы: она боялась, как бы Гибби не подумал, что она колеблется. Гибби принёс ей всё необходимое, она подписала этот договор, и они скрепили его крепким рукопожатием.

Затем Гибби провёл её по всему дому. Сначала он показал ей свой кабинет и спальню, а потом чердак, который так и оставался нетронутым с того самого дня, когда там умер его отец. Там он выразительно посмотрел на неё, желая сказать: «Видите, до чего доводит людей виски?», но её совесть истолковала его взгляд иначе: «Видите, до чего Вы довели моего отца?» Далее они спустились на этаж ниже, и миссис Кроул увидела несколько пустых спален, только что отделанных и заново покрашенных, с двойными окнами, во внутренние рамы которых было вставлено матовое, непрозрачное стекло.

Знаками он дал ей понять, что поручает ей как следует обставить эти комнаты, по возможности покупая мебель у миссис Меркисон. Вернувшись в гостиную, он рассказал ей о своём замысле, объяснив, что обставил дом таким образом потому, что не хочет больше оставаться бездомным бродягой, которому некуда пригласить других таких же странников и пришельцев. Он принёс с комода лежавшую на нём Библию и открыл Книгу Исход, где говорилось: «Пришельца не притесняй и не угнетай его, ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской». Миссис Кроул снова вспомнила свои скитания по деревенским дорогам и ночи, проведённые под открытым небом.

Тем временем Гибби дал ей понять, что она должна с почётом и радушием принимать любого гостя, которого он приведёт к ней в дом. Для себя самой она может нанять служанку, если, конечно, хочет, но помогать ему ухаживать за гостями должна будет сама — во имя Сына Человеческого. Она охотно согласилась на эти условия, но и слышать не желала о другой прислуге: чем больше ей будет работы, тем лучше, сказала она. Завтра же она продаст лавочку, товары и всю мебель на своём чердаке. Однако Гибби сам забрал у неё ключи и от лавки, и от чердака. Далее он настоятельно попросил её никому и никогда не рассказывать о том, для чего он отстроил этот старый дом: если людям станет известно, чем он занимается, пояснил он, вся его задумка пойдёт прахом и ему придётся полностью от неё отказаться. С этими словами он провёл её на нижний этаж и показал ей незаметную дверь, ведущую прямо в нищий домик, примыкающий к особняку сзади. Именно через эту дверь он будет приводить и уводить своих гостей, чтобы они не догадались, где им довелось переночевать. Затем он попросил миссис Кроул прочитать ему вслух сто шестой псалом и, когда она закончила, откланялся, пожелав ей спокойной ночи и пообещав вернуться в особняк, как только начнётся новый семестр, то есть через неделю; до тех пор он останется в доме Склейтеров.

Оставшись одна в этом великолепном доме, убранном так, как будто в нём, не покладая рук, трудились самые добрые на свете феи, миссис Кроул прежде всего пошла и хорошенько осмотрела себя с ног до головы — кстати, в том же самом зеркале, которое когда–то помогло Доналу сделать неприятное открытие о своей внешности. Но в отличие от Донала миссис Кроул осталась довольна всем, что увидела. Ей не понравился только цвет своего лица. Нужно будет немного поздороветь и поправиться, решила она про себя. Она была счастлива почти до боли. Снаружи был Висельный холм, тёмный, мёрзлый и жалкий, по которому она шагала лишь несколько часов назад, продрогшая, подавленная и погружённая в мрачные мысли, — чтобы попасть в тепло, великолепие и блаженный уют. Маленький сэр Гибби сделал из неё настоящую леди! Ах, если бы бедный сэр Джордж мог всё это увидеть и порадоваться вместе с ними!

Только одного недоставало миссис Кроул для того, чтобы её новый дом окончательно превратился в райский сад: перед сном ей страшно захотелось усесться возле очага и выпить стаканчик виски.

Только тут она впервые вспомнила про данное обещание и подписанное ею обязательство, и её передёрнуло — не от желания его нарушить, а от ужаса при мысли, что придётся его исполнять, причём безо всякой помощи. Да и кто ей поможет? Нет ничего проще, чем пойти и купить бутылку виски. Всего–то и надо, что добежать до знакомого переулка, где она когда–то держала свою лавочку и где, несмотря на все старания мистера Склейтера, до сих пор содержалось питейное заведение. В кармане старого платья лежала вся её дневная выручка. Да и кто об этом узнает? Вот когда сэр Гибби сам поселится в доме, у неё уже не будет возможности выпить тайком от него. А пока что надо воспользоваться оставшимся временем. Ей не нужно больше бояться, что она зайдёт слишком далеко: всё равно скоро придётся бросить выпивку окончательно и навсегда. Так почему бы не устроить себе одну–единственную последнюю вечеринку, чтобы как следует распрощаться со старым и добрым приятелем по имени Виски? Что бы она без него делала, ночуя в грязной придорожной канаве или стремительно несясь по волнам Даура на шатком плотике? Привычная жажда, как бес–искуситель притаившаяся возле её внутреннего уха, шептала ей всё это, дразня и маня её за собой.