Александр Борисов - Побелевшие нивы

Понятно, что при верности и любви к своей Православной Церкви нам нет нужды отгораживаться китайской стеной от других Церквей Запада, а, сохраняя свое, присматриваться ко всему, что может помочь нам приблизиться ко Христу и в той или иной форме все полезное и нужное, повторяю, без отказа от своего, принимать и включать в нашу жизнь со Христом в рамках нашей Русской Православной Церкви.

Одна из серьезных проблем, стоящих сегодня перед руководством нашей Церкви и всей Церковью в целом, — взаимоотношения с Русской Зарубежной Церковью. Эта ветвь нашей Русской Церкви образовалась в 1923 году на съезде представителей русского духовенства, оказавшегося в результате гражданской войны в эмиграции. Специальным распоряжением патриарх Тихон, избранный в 1917 году (после ликвидации Петром I патриаршества) на первом Всероссийском Поместном Соборе, предписывал подчинение всех членов Русской Церкви, находившихся в то время за границей, — митрополиту Евлогию (Георгиевскому), также оказавшемуся в эмиграции и участвовавшему в работе съезда в Сремских Карловцах в Югославии. Однако большая часть епископов, собравшихся на этом съезде, посчитали, что патриарх Тихон, находящийся в условиях несвободы, дал это распоряжение как вынужденное, под давлением безбожной власти, и отказались подчиниться. Произошел раскол: часть приходов (преимущественно во Франции) осталась верна распоряжению патриарха Тихона и подчинилась митрополиту Евлогию, другая же часть перешла в подчинение образовавшемуся на том же съезде Синоду Русской Зарубежной Церкви. Резиденция последней в настоящее время находится в Джорданвилле в США, а вся Церковь возглавляется митрополитом Виталием.

В доперестроечное время никаких практически контактов между Московской Патриархией и Русской Зарубежной Церковью не было и не возникало никаких реальных серьезных проблем на территории СССР В 1990 году появились первые реальные трудности. Один из приходов города Суздаля, в результате конфликта настоятеля архимандрита Валентина с правящим епископом, заявил о выходе из–под юрисдикции (подчинения) Московской Патриархии и переходе в юрисдикцию Русской Зарубежной Церкви. Подобные прецеденты стали повторяться, и хотя общее число таких переходов в России едва ли превышает один–полтора десятка, проблема обозначилась достаточно определенно, появилась возможность возникновения параллельных православных приходов, не признающих Московскую Патриархию и подчиняющихся Русской Зарубежной Церкви.

При попытках со стороны нового патриарха, Алексия II войти в контакт с Зарубежной Церковью, ею были выдвинуты четыре условия:

Осуждение декларации митрополита Сергия 1927 года о лояльности Русской Церкви к Советской власти;

Канонизация новомучеников и убиенных членов царской семьи;

Прекращение всех экуменических контактов с иностранными Церквами;

Принесение всем духовенством Русской Церкви покаяния за нечистивое сотрудничество с Советской властью.

На встрече с московским духовенством 27 июня 1990 г. патриарх Алексий рассказал об этих условиях и о своей реакции на них. Он объяснил, что можно, конечно, по–разному относиться к декларации митрополита Сергия 1927 г., во–первых, как к необходимости, понимая те условия, в которых она была написана. А во–вторых, известные слова «ваши радости — наши радости» — нужно еще понимать и так, что Церковь, естественно, радуется успехам своей Родины и печалится о ее неудачах. Что же касается требования прекращения экуменических контактов, то патриарх Алексий считает, что инославными Церквами в тяжелые для Русской Церкви времена оказывалась большая поддержка. И было бы неверным сейчас, когда мы находимся в благополучном положении, сказать: «вы нам не нужны!» «Что лучше, — спросил патриарх, — считать зарубежных инославных христиан нашими братьями и сестрами или отвернуться от них?» Понятно, что первоиерарх нашей Церкви избирает первое.

Из самих требований, выдвигаемых Зарубежной Церковью в качестве условия для диалога, видно, что ее позиция, так же как, впрочем, и ее действия, представляются этически весьма уязвимыми. В самом деле, легко и безопасно требовать от Московской Патриархии покаяния за неизбежное сотрудничество с тоталитарным советским режимом, но никто не знает, как повели бы себя иерархи Зарубежной Церкви, окажись они не в Америке, а в России при Сталине или Хрущеве.

Сейчас уже появились названия «белая» Церковь, т. е. Зарубежная, чистая и «красная», т. е. Московская Патриархия. Что же? Красный цвет всегда символизировал мученичество, а быть «чистеньким» за океаном не так уж сложно.

Об экуменических контактах было сказано выше. Понятно, что позиция Зарубежной Церкви в этом вопросе крайне консервативная и противоречит духу Евангелия. Надо сказать, что именно в этом пункте наши ортодоксы весьма одобрительно отзываются о Зарубежной Церкви и поддерживают ее. Так что здесь создается определенная коллизия, так так, с одной стороны, принадлежность Московской Патриархии вроде бы предполагает поддержку мнения патриарха, но с другой — ощущение себя единственными носителями истины роднит наших консерваторов с Зарубежной Церковью, находящейся в явном конфликте с Патриархией. Следует отметить, что другие Православные Патриархаты до сих пор не признали Русскую Зарубежную Церковь и не имеют с ней никаких контактов.

Что касается переходов некоторых приходов в юрисдикцию Зарубежной Церкви, то ситуация здесь складывается довольно странная. Эти переходы происходят не по каким–то принципиальным соображениям, но лишь тогда, когда возникает ситуация конфликта с Патриархией. Или из–за того, что епископ вынуждает приход вносить непомерно большие взносы в епархию, как было с одной общиной на Дальнем Востоке. Либо из–за отказа подчиниться распоряжению епископа (быть может, и несправедливому), как произошло в Суздале. Или из–за того, что на один и тот же открывающийся храм претендуют две общины, а Патриархат поддерживает одну из них, в то время как вторая считает себя незаконно отвергнутой. Словом, появление альтернативной Православной Церкви создает необходимость всячески избегать возникновения подобных конфликтов..

Современное законодательство о свободе совести в принципе не препятствует регистрации приходов, избирающих юрисдикцию Русской Зарубежной Церкви. Однако в вопросе о том, кто является правопреемником церковной собственности, возвращаемой Церкви (храмы, иконы, утварь), для таких приходов будут неизбежно возникать трудности, так как власти на местах ориентированы, как правило, на свою, Московскую Патриархию. Возникновение параллельных православных приходов крайне нежелательно, поскольку для простых верующих будет трудно понять все эти юрисдикционные тонкости. А отсутствие признания и общения между параллельными Православными Церквами приведет к нелепым ситуациям, когда люди не будут знать, в каком храме можно причастить, например, младенца, крещенного в храме патриархийном, а в каком, принадлежащем к Зарубежной юрисдикции, его причастить будет нельзя. В одной стране, в одном народе возникнут две совершенно неразличимые для вновь пришедшего Церкви, которые не будут признавать друг друга. Это ли исполнение молитвы нашего Господа о единстве Его последователей? Хочется искренне надеяться, что этого не будет и что иерархи Зарубежья проявят больше терпимости, любви и здравого смысла, чтобы не вносить разделений в наш народ, так нуждающийся в объединении усилий и возвращении к нормальной жизни.