Исидор Пелусиот - Письма

323. Ему же.

Началам умствований надлежит быть истинными и верными, а если основание ложно, то и следствие по необходимости окажется несостоятельным.

324. Епископу Алипию.

Не огорчайся, наилучший, если я изостряю язык против сребролюбцев, ибо скажу нечто ясное, простое, не требующее доказательства. Болезнь так овладела ими, что они и не почитают ее болезнью. Как эти небожители, разумею монахов, обитающих на горах, не знают, что такое любостяжательность, так не знают сего и они, но не в том же смысл, а в противоположном. Те не знают болезни, потому что далеки от страстей, а эти и болезни не почитают болезнью. Порок так далеко изгнал добродетель, так самоуправствует и все ставит вверх дном, что даже не почитается пороком.

325. Пресвитеру Зосиме.

О том, что душа бессмертна.

Думать, что душа истлеет вместе с телом, — весьма смешно и неразумно. Это показывает в тебе человека подлинно плотского, который хотел бы после здешней жизни не существовать; этим ты подтверждаешь прискорбные рассказы о тебе людей всякого возраста.

Посему пристыдить тебя должны и философы, и поэты, и риторы, и историки — все учившие бессмертию души, о которых тебе, если ты и не сведущ, как невежда во всем, следовало бы узнать, по крайней мере, от учившихся. Пристыдит тебя и такой непререкаемый довод: та сущность, которая воспринимает на себя тело, всегда подверженное изменениям и тленное, связывает смертное и непостоянное, поднимает падающее, сообщает питательность тому, что рассеивается, и силу роста тому, что увядает, конечно, и оставшись сама с собою, не может лишиться собственной своей силы, которая поддерживала и сохраняла даже тело.

Но если не пристыдят тебя языческие мудрецы, не убедит и это несомненное умозаключение, так как погряз ты в великой и превосходящей всякое извинение злобе, то прочтем тебе Божественное изречение, в котором ясно проповедуется бессмертие души. Что же гласит оно? Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити (Мф.10:28). Итак, от преизбытка совершенных тобою худых дел (а говорят, что ни одного из них не оставил ты не сделанным) не составляй для себя нечестивых учений, но веруя, что душа бессмертна и терпит наказание нередко и здесь, несомненно же — там, как не забывший о сем наказании, хотя и поздно, освободись от лукавства.

326. Евлогию.

Сказав немногое, выражу то, что намерен сказать. Некто, осмеивая невежество Биотян, сказал: «вы, Биотяне, настоящие животные (βιωτάι)»! А один правдивый муж, приглашаемый жителями Милета участвовать с ними в несправедливом деле, ответил: «какие вы простыни (μιλήτιος)*, Милетяне!» И Александр на вопрос, за что он крайне уважает Антипатра, сказал: «За то, что он мне вместо отца (αντί πατρός)». А я скажу: как добрословесен (εύλόγιος) ты, Евлогий, вознамерившийся хвалить меня и подобных мне!

* Μιλήτιος значит и житель Милета, и ткань, сработанная в Милете.

327. Монаху Ирону.

На слова: всяк муж является себе праведен (Прит.21:2).

Многие из людей (помедлю сказать: все, хотя, по–видимому, и подтверждает то Писание) не потому, что любят правду, но потому, что смотрят на тех, кто еще менее держится правды, сравнивая себя с худшими, составляют мнение о своей праведности. Они не вникают в Божественные заповеди, каковы он сами по себе, и не по их правилу благоустраивают собственную свою жизнь, но измеряют свое поведение поступками нерадивых ближних.

Посему–то сказано и то, что желал ты узнать: всяк муж является себе праведен , ибо слеп он для того, чтобы видеть преуспеяния ближнего, но зорко видит их недостатки, как и коршуны, часто пролетая мимо лугов и садов, бросаются на мертвые тела. Посему Писание присовокупило: управляет же сердца Господь , — сердца или устранивших от себя такое мнение, или благоустроивших жизнь свою по Божественным заповедям, или превзошедших то, что свойственно человеку, и доблестным житием достигших высшего жребия и достоинства, по сказанному: Аз рех: бози есте и сынове Вышняго вси (Пс.81:6).

328. Диакону Пампрепию.

Что значит сказанное: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму (Ис.40:2)?

Поскольку любомудрствовать на словах легко, а на деле трудно, и одно услаждает слух, а другое обучает души, то посему Бог к удостоенным священнического служения взывает, говоря то самое, что пожелал ты узнать: священницы, глаголите в сердце Иерусалиму . Поскольку любомудрствующие на словах не только наскучивают слушателям, но, поступая противно тому, что сами говорят, заставляют над собою смеяться, то Бог требует от них добродетели в делах, которая трогает душу слушателей. Посему–то освященному надлежит быть священным, ибо не освященному непозволительно священствовать.

329. Диакону Палладию.

О том, что худое дело — зловерие и что труды одержимых им бесполезны.

Избавь себя, наилучший, от мнения, которое о тебе сложилось, впрочем, не того, будто бы ты человек больной, поврежденный, даже почти ничтожный (это, может быть, еще менее худо), но того, будто бы ты обратился к зловерию.

330. Епископу Лампетию.

Знаю, святилище чистоты, что ты справедливо негодуешь на Зосиму, Мартиниана, Марона и Евстафия, почитающих себя священствующими людей, вовсе не доступных никакой добродетели и соделавших себя широким путем и селением для всякого порока. Но должно знать тебе хорошо, что чем большей сподобились они чести, тем большее понесут наказание за то, что не исправило их благодеяние.

331. Ему же.

Может быть, думаешь ты, что у меня велик запас и слов, и мыслей, а я ясно знаю то, что ничего не знаю. Если же и будет сказано что–либо стоющее, то сие приписать должно Богу, для пользы слушателей умудряющему нередко и невежд.

332. Схоластику Ниламмону.

Ты, как сильный в слове, наперед опроверг оправдание, написав: «Скажи еще, что не вредит догмату превышающая всякую меру порочность Мартиниана, Зосимы, Марона и Евстафия, жизнь которых уже в очах всякого накладывает на самое священное богослужение печать бесславия и посмешища». Однако же не отступлю от истины, но ее и употреблю в оправдание. Не находя в божественном богослужении ничего такого, в чем мог бы упрекнуть его, обратил ты обвинение на некоторых священных лиц. Посему умысел твой соделался удобопонятным для всех, не лишенных разума: и для превозносивших Божественную жизнь похвалами, и для обративших обвинение на тех людей. Если и сам ты оставишь упорство, то подтвердишь сказанное.

Ибо что несообразного в наших словах, когда утверждаем, что дело надлежит исследовать и, если окажется оно хорошим, — возлюбить его, хотя бы иные из занимающихся им видимо пали в самую глубину порока. А если же дело окажется гнусным, надлежит избегать его, хотя бы иные из преданных ему и казались восшедшими на самый верх добродетели. Ибо добродетель должна быть любезна, хотя бы порицали ее все, не имеющие правильного суждения о делах. А порока надлежит бегать, хотя бы прославляли его все любители зла. Приговор о вещах надлежит принимать не от больных, но от здоровых. А если будем следовать больным, то осудим и любомудрие.