Кирилл Александрийский - Творения

V. Итак, един Христос и Сын и Господь, впрочем не так, будто человек имеет союз с Богом только по единению с Богом в достоинстве или в воле. Ибо равное достоинство еще не объединяет естеств. Например, Петр и Иоанн друг другу равны достоинством, как апостолы и святые ученики, но оба не суть одно. Не понимаем мы образ союза ни как приложение, ибо этого недостаточно для единения естеств, ни как согласие свойств, подобно как мы, прилепляясь к Господу, по Писанию, бываем един дух с Ним (1 Кор.6:17). Мы даже избегаем имени союз (συνάφειας), как не могущего достаточно выразить единение (ένωσιν). Слово, сущее от Бога Отца, мы не называем Богом или Владыкою Христа, чтобы опять единого Христа, Сына и Господа, видимо не рассечь надвое и, делая Его Богом и Владыкою Самого Себя, не подпасть вине злохуления. Ибо Слово Божие, как мы уже прежде говорили, став едино с плотью ипостасно, есть Бог всего и владычествует над всем, а сам для Себя Он ни раб, ни Владыка. Мудрствовать и говорить таким образом глупо и даже нечестиво. Правда, Отца Он называет Богом своим, хотя Сам по естеству Бог и (рождается) из сущности Его, но мы знаем, что, пребывая Богом, Он стал и человеком, подчиненным Богу, по закону, которому подлежит естество человеческое. А Сам для Себя как Он может быть Богом или Владыкою? Итак, как человек и нисшедший до уничижения по внешнему состоянию, Он говорит, что вместе с нами Он подчинен Богу. Таким же образом Он стал под законом, хотя Сам изрек его и, как Бог, Сам есть законодатель.

VI. Мы избегаем о Христе таких речей: «Ради носящего чту носимого; ради невидимого поклоняюсь видимому». Ужасно прибавить к этому и следующее: «Воспринятый Бог действует совокупно с воспринявшим». Кто говорит так, тот опять рассекает Христа надвое и человека становит отдельною частью, и Бога также, ибо открыто отрицает единение, по которому не приемлет кто–либо поклонение, как один в другом, ни Бог совокупно действует (с человеком), но признается един Иисус Христос, Сын единородный, с собственною Его плотью чтимый единым поклонением. Мы исповедуем, что самый Сын, рожденный от Бога Отца, и единородный Бог хотя бесстрастен по собственному естеству, однако же за нас пострадал плотью, по Писаниям, и в распятом Теле бесстрастно усвоил Себе страдания собственной плоти. По благоволению Божию Он принял смерть за всех (Евр.2:9), предав ей собственное тело, хотя по естеству есть Жизнь и сам есть Воскресение. Дабы в собственной плоти, как бы в начатке, поправ смерть неизреченною силою, быть перворожденным из мертвых (Кол.1:18) и начатком из умерших (1 Кор.15:20) и открыть человеческому естеству путь к достижению нетления, Он по благоволению Божию, как мы сейчас говорили, вкусил смерть за всех и, разорив ад, в третий день ожил. Посему хотя говорится, что воскресение мертвых совершилось человеком (1 Кор.15:21), но мы под человеком разумеем Слово, рожденное от Бога, и разумеем, что Им разрушена держава смерти. Как единый Сын и Господь, Он придет некогда во славе Отца, дабы, как написано, судить Вселенную праведно (Пс.37:9). Нужным считаем присовокупить и следующее.

VII. Возвещая смерть по плоти единородного Сына Божия, т. е. Иисуса Христа, исповедуя Его воскресение из мертвых и вознесение на небеса, мы совершаем в Церквах бескровную жертву, приступаем, таким образом, к таинственным благословениям и освящаемся, причащаясь святой плоти и честной крови Христа, Спасителя всех нас; принимаем не как обыкновенную плоть (да не будет!), не как плоть человека освященного и сопряженного со Словом единением достоинства или сделавшегося обиталищем божества, но как кровь поистине животворящую и собственную для самого Слова. Ибо Оно, как Бог и Жизнь по естеству, и став едино со Своею плотью, явно сделало ее животворящею. Поэтому, хотя говорят нам: Аминь, аминь глаголю вам, аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крове Его (Ин.6:53), однако же мы должны разуметь плоть не человека, одного из подобных нам (ибо как плоть человека будет животворящею по собственному естеству своему), но плоть, поистине принадлежащую собственно Тому, Кто ради нас сделался и действовал как Сын человеческий.

VIII. Что касается изречений нашего Спасителя, заключающихся в Евангелиях, то мы не относим их раздельно ни к двум существам, ни к двум лицам. Ибо един и единый только Христос, хотя и признается соединенным в нераздельное единство из двух, и притом различных естеств, не есть сугуб; подобно как и человек признается состоящим из души и тела, однако же не двойным, но единым из той и другого. Рассуждая по–надлежащему, мы полагаем, что единым (Христом) сказаны человеческие и вместе божеские изречения. Именно когда Он говорит о Себе богоприлично: Видевый Мене, видит Отца (Ин.14:9) — и: Аз и Отец едино есма (Ин.10:30), то мы разумеем Его божеское, неизреченное естество, по которому Он и есть едино с Отцом Своим и по тождеству сущности есть образ и начертание и сияние славы Его (Евр.1:3). Когда же, не находя бесчестия в человеческом естестве, говорит иудеям: Ныне же ищете Мене убити, человека, иже истину вам глаголах (Ин.8:40), мы опять и из свойств Его человечества не менее признаем Его Богом, равным и подобным Отцу. Ибо если необходимо веровать, что истинный по естеству Бог стал плотью, т. е. человеком, одушевленным разумною душою, то какое кто имеет основание стыдиться таких Его речений, которые были бы и человеку приличны? Если бы Он отказывался от речений, приличных человеку, то кто бы принудил Его стать подобным нам человеком? А когда Он ради нас низвел Себя в добровольное уничижение, то по какой причине Ему отказываться от речений, приличных уничижению? Итак, все заключающиеся в Евангелиях изречения должно относить к единому лицу, к единой воплощенной ипостаси Слова. Ибо, по Писанию, един Господь Иисус Христос (1 Кор.8:6).

IX. Хотя Христос называется посланником и первосвященником исповедания нашего (Евр.3:1), как священнодействующий пред Богом и Отцом в исповедании веры, приносимом нами Ему и через Него Богу Отцу и даже Святому Духу, несмотря на то мы говорим, что Он по естеству есть Сын Божий единородный, и как имя, так и само совершение священства не приписываем человеку, отдельному от Него. Ибо Он, предав Себя Самого в приятное благоухание Богу и Отцу (Еф.5:2), стал посредником между Богом и человеками (1 Тим.2:5) и ходатаем примирения. Поэтому и говорил Он: Жертвы и приношения не восхотел еси, тело же совершил Ми еси. Всесожжений и о гресе не благоволил еси. Тогда рех: се иду: в главизне книжней написася о Мне, еже сотворити волю твою, Боже (Евр.10:5–7; Пс.39:7–8). Он принес собственное свое Тело в приятное благоухание за нас, а не за Себя. Ибо будучи как Бог выше всякого греха, какую имел Он нужду в приношении или в жертве за Себя? Если и все согрешили и лишены славы Божией (Рим.3:23), так как мы стали склонны к заблуждению и естество человеческое изнемогло от греха, то Он не таков, и потому мы побеждены Его славою. Какое, впрочем, сомнение может быть в том, что Он, истинный Агнец, заклан ради нас и за нас? Говорить, что Он принес Себя за Самого Себя и за нас, почти то же, что быть виновным в нечестии. Ибо Он ни в каком отношении не погрешил и не совершил никакого греха. Какую же нужду имел Он в приношении (за Себя), когда нет греха, за который бы справедливость требовала приношения?