Нил Синайский - Творения

Печаль есть сожительница утрат, собеседница неудачи, предтеча страннической жизни, память родства, сообщница воздыхания, соученица уныния, жалоба на огорчение, памятник обиды, помрачение души, суровость нравов, опьянение благоразумия, усыпительное противоядие, облако на лице, червь во плоти, падение помыслов, толпа порабощения. Радость — пагуба печали, благодарность в бедствиях, молитвенное видение, радование в трудах, веселие благотворительности, отпрыск отречения от мира, приемник страннолюбия, прибежище надежд, пища подвижников, утешение плачущих, услаждение слез, помощь в скорби, воззвание любви, согласие великодушия.

Гнев — расхищение благоразумия, расстройство состояния, смущение естества, свирепость лица, печь в сердце, изрыгнутый пламень, закон раздражительности, негодование на обиды, матерь зверей, безмолвная борьба, рожон в молитве. Долготерпение — оружие благоразумия, судилище гневу, врачевство сердцу, урок дерзким, тишина мятежным, необуреваемая пристань, благодеяние печальным, благость ко всем; оно, хулимое, благословляет, оскорбляемое, радуется, оно — утешение утесненным, зерцало надеющимся, награда злостраждущим.

Глава 4. Уныние — воздушная приязнь, хождение кругом, ненависть к трудолюбию, борьба с безмолвием, буря во время псалмопения, лень к молитве, расслабление в подвиге, безвременное усыпление, непрестанно возвращающийся сон, тягота одиночества, ненависть к келлии, противоборство трудам, противление терпеливости, узда размышлению, неведение писаний, причастница печали, часы, показывающие голод.

Терпение — отрешение от уныния, отречение помыслов, попечение о смерти, размышление о кресте, пригвожденный страх, выбитое золото, законоположение скорбей, книга благодарения, щит безмолвия, оружие трудов, кипящая деятельность к добру, начертание добродетелей. Тщеславие — мечтание о случайности, притворное трудолюбие, противление истине, первая причина ересей, желание первенства; оно последнее на приветствия, порабощено похвалам, оно — многоличный дух, тысячезубый зверь. Среда тщеславия соплетается с гордостью и завистью, которые одна в другой и одна другой враждебны, и это — триплетеная цепь зол, трехсоставный раствор страстей, тройственный язык еретиков.

Нетщеславие же есть делание смиренномудрия, отступление от угодливости, смежение очей для похвал, созерцание ведения, противление миру, здравие душевного чувства, правило бережливости, таибник трудов, нелюбитель прославления, в тленном теле сокровенное сокровище. Зависть — одежда гордости, совлечение смиренномудрия, корень пересудов, слепота к благодушию, лицемерие в дружбе, обманчивая свобода в обращении, вражда к любви, ревность к одобряемым, смятение неколебимых, осмеяние прославляемых, превращение очей. Кто же чист сердцем, кто не укорит себя в том, что отверг или не вполне исполнил заповедь Божию или вознерадел о ней? Но Христос во всяком деле да приведет нас к успешному исполнению воли Его! Ему слава вовеки! Аминь.

Копи так называемых драгоценных камней и золотоносные жилы пусть отыскивают миролюбцы, и они пусть услаждаются, гордясь сими вещами, разнообразием цветов отсвечивающими в лицах что–то привлекательное и приятное для взора. А жития мужей святых, добродетели людей устранившихся и старающихся утаиться от мира и то, в каких преуспевают они доблестях, пусть, для подражания их жительству, исследуют боголюбцы. Ибо подлинно ни с чем не совместно и крайне несмысленно о том, что причиняет людям столько вреда, что едва ли кому удобно выразить это словом, прилагать человеку много попечения и рачительности, чтобы прикрываемое этим природное благообразие делалось приманкою сластолюбия для невоздержных, в которых сим придаточным украшением раздражаются страсти до неистовства, а что может украсить душу, исправить погрешительное в жизни, о том опять иметь столько нерачительности и нерадения, что заслуживающее все наше внимание пренебрегается, как следовало бы пренебрегать что–либо безразличное или, лучше сказать, гибельное.

Ибо какую пользу принесли человеческой жизни дорогие камни, золото и прочие к роскоши служащие вещества? Напротив того, какого вреда и каких неправд не причиняли всем людям, делаясь виною всех зол? От них — любостяжательность, хищения, мучительства, разбои, убийства. От них — грабежи, опустошения, варварские нашествия, междоусобные войны, когда люди пожеланием обогатиться восставляются друг против друга и не отказываются терпеть и делать, что бы то ни было, пока избранная цель не будет достигнута каким бы то ни было способом, своею ли собственною смертию или убийством противников. Нередко предположившие привести себя в такое состояние, чтобы не было у них отнято что–либо из обладаемого ими, сами погибали, бедственно умерши душою, в надежде сомнительной выгоды потерпев жалкую кончину и прежде своих противников подвергшись тому самому, чему старались подвергнуть их.

Но слышание сказаний о поживших хорошо и дознание совершенных ими добрых дел весьма полезны для любоведущих, служа светильником, озаряющим сокровенное, к познанию и приведению в действие того, что дотоле было неведомо, хотя всегда оно полезно. Ибо одни поревнуют, конечно, их добродетели, немедленно ощутив к себе любовь к ней, так как по какому–то естественному устремлению душа предается прекрасному, а другие, хотя подражанию воспрепятствует какой–либо худой навык, будут дивиться ей, признавая себя несчастными и оставаясь пока при том сведении, что скудны они в добре.

В отношении же к пользе немаловажно и это — чувствовать худое состояние, в каком человек находится, и не обольщаться чем–либо крайне гнусным, величаясь сим как достоинством, подобно тому как иные бесчувственные, не уязвляемые еще сознанием греха и слепотствующие совестию, небоязненно идут по негладкому и неудобопроходимому пути его, равно как и те, у кого ноги покрыты твердыми мозолями, ступая по терниям и колючкам, не терпят ничего такого, что терпели они прежде, нежели приобучили себя к этому суровостию жизни, и когда ступни их были мягки и нежны, и скоро чувствовали малейшее повреждение. Ибо нет ничего столько трудного для тела и вредного для души, что со временем и по привычке не могло бы сделаться легким и сносным, не производящим уже того неприятного ощущения, какое производило, когда было еще непривычно, и тело утомляло, и совесть печалило, пока не обратилось для души и тела в навык, делающий приятным казавшееся прежде трудным и неприятным.

Итак, поелику признается добрым делом не умалчивать о преуспеяниях ревнителей добродетели и не скрывать того, что, сделавшись явным, приносит великую пользу в жизни, научает житию ангельскому, землю обращает в Небо чистотою и беззаботностию жития, когда все стараются благодетельствовать друг другу и никто не позволяет себе сделать кому–либо обиду, так как убедились наконец, что суетно все здесь остающееся, ревностно же вожделевают того, что может быть взято нами в Век Будущий и надолго быть там полезным, то, рассказав открыто, соделаем известным блаженного мужа, доныне утаенного для многих, потому что, как лань, углубившись в Нитрийскую пустыню, всегда старался он от всех утаиться, боясь житейских напастей, которые, как громовые удары, поражают свыше и еще более оных повреждают душу, когда она не охраняет себя и не уклоняется от обращения с людьми. Соделаем же известным, чтобы от способных воспользоваться не утаивалось все, что благоговейный оный муж старался утаить от людей, не по зависти к тем, которые стали бы подражать ему, и не потому, что один желал украшаться приобретенными добротами, но потому, что избегал всякого случая выставлять себя напоказ, как дела опасного, которое вместо пользы может причинить вред.