Нил Синайский - Творения

(140). Не отказывайся терпеть от этих сукновалов: если они, попирая ногами, бьют и, растягивая, терзают, то чрез это чувство твое делается светлее.

(141). Пока не отречешься от страстей и ум твой противится добродетели и истине, до тех пор не найдешь благовонного фимиама в недре своем.

(142). Желаешь ли молиться? Переселившись от всего здешнего, всегда жительствуй на Небесах, не голым только словом, но ангельскими деяниями и Божественным ведением.

(143). Если только при безуспешности воспоминаешь о Судии, сколько Он страшен и нелицеприятен, то не научился ты еще «работать Господеви со страхом, и радоваться Ему со трепетом» (ср.: Пс. 2, 11). Ибо знай, что во время духовных отдохновений и пиршеств наипаче должно служить Ему с благоговением и чествованием.

(144). Благоразумен тот, кто прежде совершенного покаяния дает в себе место скорбному памятованию о грехах своих и об осуждении на вечный огонь в наказание за них.

(145). Кто пребывает во грехах и в раздражительном состоянии и без стыда осмеливается простираться к ведению Божественного или восходить до невещественной молитвы, тот да подвергнется апостольскому запрещению, потому что небезопасно ему молиться с обнаженною и непокровенною главою, ибо Апостол говорит: «Должна есть» таковая «власть имети на главе предстоящих Ангел ради» (1 Кор. 11, 10), то есть должна облечься стыдом и надлежащим смиренномудрием.

(146). Как больному глазами не принесет пользы в самый полдень и при сильном свете долгое и напряженное смотрение на солнце, так уму страстному и нечистому вовсе не доставит пользы изображение страшной и высокой молитвы «духом и истиною», а напротив того, возбудит Божий на него гнев.

(147). Если пришедшего к алтарю с даром не принял Неимеющий ни в чем нужды и Нелицеприятный, пока не примирился он со скорбевшим на него ближним (см.: Мф. 5, 23), то смотри, сколько потребно осторожности и рассудительности, чтобы принести Богу благоприятный фимиам на алтаре мысленном.

(148). Не будь словоохотен и славолюбив; в противном случае не только «на хребте» твоем, но и на лице твоем будут «делать грешницы» (ср.: Пс. 128, 3), и во время молитвы послужишь для них посмешищем, увлекаемый и уловляемый странными помыслами.

(149). Внимательность, ищущая молитвы, обретает молитву, потому что молитва, как и прочее, следует за внимательностью, о которой и должно стараться.

(150). Как всех чувств лучше зрение, так всех добродетелей Божественнее молитва.

(151). Похвала молитвы — не одно ее количество, но и качество: сие дают видеть и восходившие «во святилище» (Деян. 3, 1), и сказанное: «Молящеся не лишше глаголите» (Мф. 6, 7) и так далее.

(152). Пока обращаешь внимание на соразмерность тела и ум твой любит украшения скинии, не зрел ты до тех пор еще области молитвы, но далек от тебя блаженный путь ее.

(153). Когда, стоя на молитве, ощущаешь радость, которая выше всякой другой радости, тогда действительно обрел ты молитву.

Глава 1. Многие из эллинов и немалое число иудеев предначинали любомудрствовать, но одни ученики Христовы возревновали об истинном любомудрии, потому что они одни имели учителем самую Премудрость, показующую на деле, какой образ жизни приличен такому предначинанию. Ибо первые, как бы представляясь действующими на позорище, украшали себя чужою личиною, нося на себе одно имя и будучи лишены истинного любомудрия. Ветхим плащом, бородою и жезлом выказывали они свое любомудрие, но заботились о теле, служили похотям, как госпожам, были рабами чрева, допускали грубые удовольствия как дело естественное, покорствовали гневу, любили славу, с жадностию, подобно псам, кидались на роскошные трапезы, не зная того, что любомудрому прежде всего должно быть свободным и паче всего избегать того, чтобы быть рабом страстей или наемником и слугою невольников. Ибо, кто жил как должно, тому нимало не повредило, что был он рабом у людей, а у кого госпожами страсти, тот, служа удовольствиям, подвергается стыду и возбуждает великий смех.

Глава 2. Иные из них вовсе не радят о деятельной жизни, занимаются же, как думают, любомудрием умозрительным, вдаются в исследования трудные, толкуют о том, чего и доказать нельзя, хвалятся, что знают величину неба, меру солнца и действенность звезд. А иные покушались иногда и богословствовать, хотя в этом и истина неисследима, и догадка опасна; жили же бесчестнее во грязи валяющихся свиней. Если же некоторые вели и деятельную жизнь, то стали хуже первых, подъяв труды для славы и похвалы, ибо не из чего иного, как из желания показать себя и из славолюбия, предначинали многое сии жалкие, дешевую и ничтожную награду прияв за таковое злострадание: потому что всегда молчать, питаться травою, прикрывать тело худыми рубищами и жить, заключившись в бочке, не ожидая за сие никакого воздаяния по смерти, хуже всякого безумия. Это значило настоящею жизнию ограничивать награды за добродетель, налагать на себя подвиги, за которые нет и времени получить венцы, вести непрестанную борьбу без всяких за нее воздаяний, быть в состязаниях, ничего не доставляющих, кроме пролития пота.

Глава 3. Из иудеев же чтителями этого образа жизни оказываются потомки Ионадавовы, которые, принимая всякого желающего так жить, подчиняют тому же уставу, сами живя всегда в кущах, воздерживаясь от вина и от всякой роскоши, довольствуясь бедною трапезою, соразмерною с телесною потребностью. Поэтому они как весьма заботятся о нравственном образовании, так и проводят много времени в умозрениях, почему и называются ессеями, так что самое имя дает видеть в них людей мудрых.

Одним словом, по их мнению, цель любомудрия вполне достигается, когда дела нимало не противоречат обету. Но что пользы от подвигов и многотрудного борения для них, отринувших Законоположника Христа? И у них гибнет также мзда за труды, потому что отреклись от Раздаятеля наград истинной жизни, и потому далеки от любомудрия. Ибо любомудрие есть исправление нравов, при истинном ведении Сущего. И далеки от него те и другие, и иудеи, и эллины, отвергнувшие Премудрость, снисшедшую с Небес, и покусившиеся любомудрствовать без Христа, Который один и делом и словом указал истинное любомудрие.

Глава 4. Он первый жизнью Своею проложил путь к сему любомудрию, показав образ чистого жития, возносясь всегда душою выше телесных страстей, а напоследок, когда домостроительствуемое Им спасение людей потребовало смерти, не пощадив и души; и тем научая, что вознамерившемуся право любомудрствовать должно отречься от всего приятного в жизни, трудиться же, пренебрегая телом, господствовать над страстями и не высоко ценить самую душу, но, когда и ее должно положить для показания добродетели, охотно предавать ее. И сей–то заимствовав образ жизни, святые Апостолы подражали оному. Как скоро были призваны, отрешились они от жизни мирской, в ничто вменили отечество, род, имение, немедленно вступили в жизнь суровую и многотрудную, преодолевали все неудобства, «скорбяще, озлоблени» (Евр. 11, 37), подвергаясь гонениям, наготуя, терпя недостаток в самом необходимом, а впоследствии отваживаясь и на смерть. Во всем прекрасно подражали они Учителю и в жизни своей оставили образец наилучшего жития.