Серафим Карульский - О молитве и трезвении

А «захваченность», это влияние внешнего на человека — противься ему! Нужно — нужно! но да не обладают сердцем! (дела). И нужное бо можно делать свободным или порабощенным сердцем — и так и так можно сделать нужное! Но ты делай — свободным сердцем. А свободное может, делая, и Бога поминать и внимать Ему. В этом и возможность открывается жить с Богом и — начало сего! Отсюда и перевес может начаться: внимание и желание быть с Богом может брать силу и пересиливать захваченность, увлеченность, порабощенность души делами своими обычными — внешними: дела остаются, а власть их над душою ослабевает весьма, тогда и перевешивает внутренняя жизнь, сопровождающая внешние дела: то раньше они занимали все внимание и сердце человека, а внутренняя жизнь при этом была не заметна (как шла — неизвестно! «сама собой», как растут безродные, запущенные дети — не внимает тому человек), а теперь (когда власть внешнего ослаблена над душою), меняется значение того и другого, т. е. влияние их на человека: внешние дела делаются маловажными для души «пустеют» в своем (прежнем) значении, а внутренняя жизнь привлекает к себе все внимание и обретает главное значение — берет перевес. Вот и открывается отсюда самая реальная возможность жить с Богом, когда мысли и чувства сердца — с Ним!

Тогда и торопиться нечего в делах своих, ни суетиться — все это только мешает! Мешает тому, чтобы во время дел этих «жить с Богом». Раньше — дела — «все»! а внутренняя жизнь при них, какой-то туман, на который не обращалось внимание, занятое «деланием» дела, а теперь дела — покров, под покровом которых делается главное дело, а оно, в сущности, жизнь с Богом! Отсюда истекает радость, веселие, свет! и здесь можно сказать: «возсия мирови свет разума!» Оказывается тогда, что без внешних дел труднее «с Богом жить» — не за что вниманию уцепиться! и чувства к Нему (ведь они слабые у начинающего, как и внимание его разсеянное) легко испаряются и остается человек, без внешних дел, как растение выдернутое из земли, корни его не обретают ни твердой опоры, ни соков укрепляющих… так и человек без внешних дел слабеет и во внутренней своей жизни и теряет возможность жизни с Богом. Господь устроил жизнь человеческую! Внемли! «Суету даде Бог человекам, да не в горшая впадут». «Суета» — дела земные «без Бога» делаемые, но они лучше, чем делание безумных и погибельных страстей и грехов, к коим так склонен падший человек! Но эта же «суета» т. е. дела земные, человеческие, если будут делаться с мыслию о Боге, с целью спасения, делаются лествицею восхождения духовного.

По двум причинам, можно сказать, погибают монахи, т. е. столько имея средств от Господа не достигают спасения:

Первая — увлечение житейским, внешним, так что дело спасения отходит на второй план, а после по законам внутренней жизни и совсем далеко куда то уходит и исчезает из внимания — забывается, откладывается на — «после»!

Вторая — леность с небрежением, за которые монахи недостойны делаются дара спасения и пособий к нему. Здесь нет уже такого увлечения внешним, как при первой причине… но и вообще ничем, одна теплохладность! дремота духовная!

Туман некий, гипноз появляется по добром начале у обоих, — «гипноз», который усыпляет свежесть души, силу восприятия смысла и силы «спасения». Пребывая в таком наваждении душа теряет силу разума и смысл спасения для неё все более затемняется и отходит на второй план и далее, ибо житейское остается в силе.

В сущности — та же сеть в обоих случаях: «обволакивается» душа неким туманом, со всеми её силами, стремлениями, решениями «спасаться», — как некоею сетью, которая все более обворачивая душу и закручиваясь вокруг её, все более скрывает от неё смысл, силу, значение спасения, и душа охладевает в своем к нему стремлении — не отказывается, но — отлагает. И, или в житейское, или в леность впадает, и так удерживается от совершения дела спасения.

Но если посмотреть, как делалось спасение у Отцов, то одно и то же неизменное у всех веками увидим: подвиг! служение Богу! Постоянное, усиленное. И душа наша мысленно соглашается: да, так и должно быть, ибо мы — падшие, имеющие нужду меняться от худшего на лучшее, а это и есть подвиг.

Один основной подвиг для верующего — обновлять в себе свежесть души и воспринимать ею смысл и силу спасения, доколе действует это на душу верующую — не задремлет она не увлечется временным.

Все зло оттого, что мертвеет, засыпает смыслом, каменеет душа в формальности, во внешнем служении, при усыплении духа.

Итак, начало — возьми себя в руки, овладей сердцем своим, как говорил батюшка святой Иоанн Кронштадтский, а тогда — делай!

Мир сей — место удаления от Бога, — или мятеж суеты, или, если кто оторвется от неё, место дремания. Но обое — погибельно относительно вечности, которая — «с Богом Святым»!

Хоть обновляй ты свое внимание, свежесть души, хоть не обновляй — но зри на Отцев, их жизнь одна и та же, неизменна веками, ибо на сущность неизменную они взирали. А ты как хочешь! Оценишь ли, поймешь ли, будешь ли благоразумно, следуя им обновлять свежесть души своей, или нет, и завянешь, допустив себя быть объятым туманом, а вечное не изменится. Отцы достигли своего, не формы, но духа живого, а разслабевший — «уснуша сном своим, и ничтоже обретоша вси мужие богатства в руках своих».

Вот на чем основывается душа верующая Господу: на Нем Самом и на деле Его, для неё сотворенном. Путь Он открыл для неё, и она, взирая на Него, идет по этому пути. Это и есть её дело и жизнь. Это же было и у Отцев — у всех, всегда, одно и то же. Делай так и не заснешь, не увлечешься житейским. А иного пути спасения и не было никогда. Безмерный дар спасения — в вечности, а в земной жизни, в условиях удаления от Бога, «на стране далече», здесь все для души несродно, все тяжеловесно, потому здесь необходимы и труд и усилие, нужно себя разбудить и в сей обстановке работать, в труде обновляя себя и двигая дело спасения своего, проходя земное поприще своей жизни — «юдоль плачевную».

О, душе моя, свободу свою храни прежде всего, свежесть, саму себя в мире сем полном тяготы, гипноза, неправды, в мире сем, «стране далече», который не ищет спасения!

«Вы не от мира сего, якоже и Аз от мира сего несмь!» Потому служение Ему — особый дух, особое устроение души — свежее, свежестью вечности, вечноживое и «не от мира сего».

Так что служение это словесное (также в делах) Ему по смыслу дела спасения, по устройству природы человеческой, по нуждам её в её падении, по предлежащему душе в вечности — есть и хвалебная благодарность ответная человека Богу, устроившему спасение ему и путь, им же уходя из плена мира сего, приближается человек к Господу, и упражнение души в будущей жизни и возрастание её духовное — все в этом служении «словесном», его же даровал Господь людям — аще кто поверит, аще кто уразумеет и сотворит и спасется!