Георгий Чистяков - Путь, что ведёт нас к Богу

Действительно замечательное наблюдение Сэлинджера состоит в том, что молитва сама начинает действовать (becomes self‑acting), то есть становится самостоятельной, начиная жить в глубинах самого существа молящегося, жить и преображать его личность как бы изнутри. Сэлинджер, разумеется, не зная русского языка, читал «Странника» в английском переводе. Представляется чрезвычайно важным и то, что говорит Сэлинджер о слове «помилуй»: «…особенно слово"помилуй", потому что оно действительно так огромно и может означать самые разные вещи» ("Especially the word "mercy "because it is such a really enormous word and can mean so many things"). И в самом деле, как это подчеркивает кардинал Шпидлик, вопль «Господи, помилуй», играет в восточном христианстве огромную роль и является очень значимым элементом не только богослужения, но и восточно- христианской духовности в целом.

Вот в высшей степени характерный фрагмент из «Откровенных рассказов»: «Молитва все более и более утешала меня, так что иногда сердце мое воскипало от безмерной любви к Иисусу Христу, и от сего сладостного кипения как бы утешительные струи проливались по всем моим суставам. Память об Иисусе Христе так напечатлевалась в уме моем, что, размышляя об евангельских событиях, я как бы их перед глазами видел, умилялся и радостно плакал, иногда в сердце чувствовал радость, что и пересказать сего не умею. Случалось, что иногда суток по трое не входил в селения человеческие и в восторге ощущал, будто один только я на земле, один окаянный грешник пред милостивым и человеколюбивым Богом. Уединение сие утешало меня, и молитвенная сладость при оном бывала гораздо ощутительнее, нежели в многолюдстве». Когда странник говорит о том, что, «размышляя об евангельских событиях, я как бы их перед глазами видел», это живо напоминает «Духовные упражнения» Игнатия Лойолы и его метод молитвенного размышления о тайнах жизни Иисуса.

Важно иметь в виду, что и учение о непрестанной молитве в русской духовной практике имеет не только греческие, но и западные корни. Нельзя не вспомнить о книге Лоренцо Скуполи "Combattimento spintuale"или «Духовная брань», написанной умершим в 1610 году итальянским монахом–театинцем и переведенной на греческий в XVIII веке святым Никодимом Агиоритом. В греческом варианте Aoqcitoc; ПбАерод довольно точно воспроизводит итальянский оригинал, хотя Никодим переводил эту книгу с латинского перевода. Книга св. Никодима попала в руки русского духовного писателя епископа Феофана (Говорова), которого обычно называют Затворником. Он начал переводить ее с греческого и, когда перевод был почти закончен, узнал, что книга эта западного происхождения. Тогда он стал смелее переделывать греческий текст и выпустил ее в своей редакции. При сравнении итальянского текста с русским видно, что оригинал подвергся редакции, но все же остался узнаваемым. Необходимо отметить, что среди православных читателей «Невидимая брань» стала пользоваться огромной популярностью и превратилась чуть ли не в настольную книгу. И сейчас, хотя многие знают, что книга эта по происхождению своему католическая, она широко издается и читается.

Сравнение трех вариантов книги (итальянского, греческого и русского) может быть предметом специального исследования. Тем более что все три автора — фигуры в высшей степени примечательные. Никодим — автор греческой «Филокалии» в ее окончательном варианте, переводчик не только Скуполи, но и «Упражнений» святого Игнатия на греческий, Феофан — автор русской «Филокалии» в пяти томах, переводчик Симеона Нового Богослова и автор огромнейшей переписки на аскетические темы, вышедшей в начале XX века в 7 томах. Он жил в монастыре недалеко от Тамбова в буквальном смысле в качестве затворника, т. е. не принимая в своей келье никаких посетителей, и работал над своими книгами, которые стали классическими и издаются сегодня огромными тиражами.

Проблема состоит в том, что святой Феофан крайне отрицательно относился к психофизическому аспекту Иисусовой молитвы и отрицал какую бы то ни было связь между молитвой и дыханием, молитвой и биением сердца и т. д. Он не придавал никакого значения позе, в которой находится молящийся. В то же время греческие исихасты считали, например, что молиться следует сидя на низкой скамеечке и прижимая колени к груди так, чтобы ощущать биение сердца. Все эти методы, в чем‑то роднящие греческий исихазм с индийской йогой и теми способами молитвы, которые практиковал святой Игнатий, рекомендуя «соразмерно дыханию молиться умственно, произнося в это время слова Молитвы Господней или иной молитвы, которую читаешь, так, чтобы произносить по одному слову между последовательными вдохами и выдохами», свт. Феофан считал нелепыми и презрительно называл «художествами». Поэтому, переводя аскетические тексты с греческого на русский, он исключал из них все подобного рода советы для молящихся. Можно говорить о том, что русская «Филокалия» не вполне аутентична и сильно отличается от греческой. Работы по сравнению двух текстов еще практически не проводились.

Лоренцо Скуполи говорит о двух видах мысленной молитвы (orazione mentale), то есть молчаливой молитвы. Первый ее вид — это domanda attuale, которая состоит в том, что слова молитвы произносятся, но мысленно. Второй вид мысленной молитвы (orazione mentale) называется у Скуполи domanda virtuale. Он состоит в том, что мы alziamo la mente a Dio (возносим ум к Богу) senza dire о ragionare di nulla (не говоря и не помышляя разумом ни о чем). В сущности, это и есть та «умная» молитва, которую практиковали греческие исихасты. Никодим передает здесь текст Скуполи по–гречески довольно точно. Феофан, передавая этот текст, говорит следующее: «Не словом только надо молиться, но и умом, и не умом только, но и сердцем». Он говорит о том, что существуют три вида молитвы: словесная, мысленная и сердечная. «Полная и настоящая молитва есть, когда, — говорит святой Феофан, — со словом молитвенным и молитвенною мыслью соединяется и молитвенное чувство».

По этому поводу нужно заметить следующее. Итальянское слово la mente, как и латинское mens, mentis, — это не просто «ум», «мысль» или «рассудок», это, скорее, «духовное начало», нечто похожее на «вся внутренность моя» из первого стиха 102–го псалма или выражение"cordis intima"(«глубины сердца») из латинского гимна "Jam lucis orto sidere", который расположен в старом Бревиарии в начале 1–го часа. Поэтому, когда Скуполи употребляет выражение orazione mentale или говорит alziamo la mente a Dio, он имеет в виду не только «разум», но и то, что русские писатели относят к области сердца - cordis intima, как говорится в амбросианском гимне. Что же касается Феофана Затворника, то он сильно упрощает этот текст, сводя умно–сердечную молитву только к области чувства.

С другой стороны, в следующем абзаце Феофан делает чрезвычайно важное замечание: «Бывает, по благодати Божией, и одна сердечная молитва, и это есть духовная молитва, Духом Святым в сердце движимая; молящийся сознает ее, но не творит, а она сама в нем творится». Понятно, что это утверждение основывается на словах святого Павла из Послания к Римлянам (8:26), где говорится: «… мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными». При этом важно понимать, что учение о «самодвижной» молитве, которая сама «журчит» в сердце наподобие ручейка, есть вершина всего учения о практике Иисусовой молитвы.