Георгий Чистяков - Путь, что ведёт нас к Богу

«Откровенные рассказы странника» удивительным образом дают возможность почувствовать, ощутить Бога, пережить в молитве встречу с Ним всем существом и, если пользоваться выражением митрополита Антония, «с Ним подружиться».

Именно об этом говорит А. Ф. Лосев, когда утверждает, что только в молитве можно познать Бога. Познать Бога и пережить встречу с Ним — прежде всего, в личной молитве. Указывая на телесность и, более того, фи- зиологичность религиозности, Лосев жестко связывает религию с конкретной личностью конкретного человека, с его, если так можно выразиться, «безусловными рефлексами», иными словами, не с тем, что приобретается в процессе общения с другими людьми под их влиянием, но с тем, что вырастает изнутри каждого из нас. Познать Бога и пережить встречу с Ним — особенно, в литургической молитве. В жизни православного человека литургия, как наше приношение «о всех и за всё» (и снова сразу вспоминается митрополит Антоний и его слова о том, что мы, если любим Бога, «должны разделить с Ним Его заботу о всем мире и о каждом человеке в этом мире») занимает совершенно особое место.

В принципе, Византийская литургия, которая, естественно, совершается и сегодня в России, ничем не отличается от Римской мессы. Она включает в себя те же составные части, что и месса: чтение Апостольского послания, а затем пение стиха из Псалмов и чтение Евангелия, потом «Верую», после которого словами «Горе имеем сердца», что полностью соответствует латинскому Sursum corda (или in alto i nostri cuori), начинается анафора или возношение. Префаций, как и в Римской мессе, начинается словами «Воистину достойно и праведно…» (по–итальянски Е veramente cosa buona е giusta), потом поется Sanctus, Sanctus, Sanctus (или «Свят, Свят, Свят…») и совершается дальнейшая молитва с воспоминанием о Тайной вечере и возглашением слов Иисуса «Приимите, вкусите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое…» и т. д. Затем, непосредственно после слов «пейте из нее все, ибо это Кровь Моя Нового Завета, изливаемая за вас и за многих», священник или сослужащий ему диакон высоко поднимает дискос (или патену) и чашу со Святыми Дарами над престолом.

Это напоминает соответствующий момент латинской мессы, когда со словами per Cristo, con Cristo e in Cristo («через Христа, со Христом и во Христе») священник возносит над алтарем чашу и патену со Святыми Тайнами. Однако в православной литургии в этот момент произносятся совсем другие слова «Твоя от Твоих Тебе при- носяще о всех и за вся», что означает «Твое из того, что принадлежит Тебе, мы ныне приносим Тебе ради всего и за всё». В отличие от Римской мессы, где этими словами приношение завершается, в Византийской литургии именно здесь наступает кульминационный момент литургии — эпиклеза или призывание Святого Духа: священник, как говорится в греческих богослужебных книгах, «мистикос» (рисгихсод) - то есть будто прикасаясь к тайне — молится.

«Еще приносим Тебе словесную эту и бескровную жертву и просим, и молим, и умоляем: ниспосли Духа Твоего Святаго на нас и на предлежащие сии дары и со- делай хлеб сей почитаемым Телом Христа Твоего, а то, что в чаше сей, почитаемой Кровью Христа Твоего, преложив Духом Твоим Святым». Троекратным «аминь» отвечает на эту молитву священника дьякон. И вот уже на престоле не просто хлеб и вино, но Сам Иисус в Святых Тайнах. Затем поется «Отче наш» и литургия продолжается подобно Римской мессе. Западные литургисты уже не первое столетие показывают в своих работах, что эпиклеза, правда, не эксплицитно, в том виде, как в греческой и славянской литургии, но все же присутствует в Римской мессе. Готов согласиться с ними, но хотел бы подчеркнуть, что нашу литургию отличает хорошо осмысленная и удивительным образом сформулированная явная эпиклеза.

Эпиклеза — это призывание Святого Духа сойти не только на евхаристические хлеб и вино, но и на самих молящихся, на все, что окружает нас. Если мы верим, что эпиклеза бывает услышана Богом, то за ней естественно следует и само нисхождение Духа Святого и на Святые Дары, и на молящихся, и на весь мир (совсем как в молитве, которой учит старец Силуан). Таким образом оказывается, что литургия есть мистическое присоединение верующих не только к Тайной вечере, но и к моменту нисхождения Святого Духа, описанному в 1–й главе книги «Деяний апостолов». Следовательно, с эпиклезой связывается и обожение благодатью Святого Духа без всякого исключения всего, что составляет наш мир. Так таинство Евхаристии становится событием, оказывающим воздействие не только на тех, кто в нем сознательно участвует, но «на всех и на всё», как об этом прямо говорится в чине византийской и, следовательно, русской литургии.

Во время Византийской литургии священник не vicar- ius Christi (заместитель Христа), он не совершает таинство сам, но только призывает Бога и Отца ниспослать дар Святаго Духа на хлеб и вино в чаше и соделать хлеб и «еже в чаше сей» (налитое в чаше) «Телом и Кровью Христа Твоего». Выделяю слово «Твоего», чтобы подчеркнуть, что вся эпиклеза от начала до конца обращена к Богу–Отцу, Которому приносим мы Его же творение как наш дар с молитвой «о всех и за вся», то есть «ради всего и с благодарностью за всё». Тот дар, который получил человек от Бога–Творца на первых страницах Библии (Быт 1:29) в словах «Я дал вам всякую траву, сеющую семя… вам сие будет в пищу», мы всякий раз во время литургии благоговейно возвращаем Богу. Если внимательно вглядеться в процитированную фразу из книги Бытия и сравнить ее со словами Иисуса во время Тайной вечери, когда Он берет хлеб и дает его ученикам со словами «приимите, ешьте его», мы непременно обнаружим, что по сути своей это одна фраза, только по–разному сформулированная. Литургия, таким образом, есть не только благоговейное воспоминание о Тайной вечере Иисуса и нисхождении Святого Духа на апостолов, но и акт мистического возвращения к тому моменту, когда Бог передал в руки человека мир (космос!), только что сотворенный и сияющий непоблекшими красками во всей его первоначальной красоте. Об этом же говорит и схимонах Иларион, описывая ночь на горах Кавказа. «Природа, — говорит он, — приносила обычную службу Творцу Своему, безмолвно прославляя Его бесконечные совершенства».

Эпиклеза — это наша молитва за всех. Кроме цитированных уже слов из анафоры литургии «о всех и за всё», здесь есть еще одно в высшей степени значимое место.

Литургия начинается молитвой «о мире всего мира… и соединении всех» — именно «всех»: христиан и нехри- стиан, верующих и неверующих и так далее, — о соединении всего человечества… «"Мир"ищет, — писал убитый прямо по дороге к храму, где он должен был служить воскресную литургию, 9 сентября 1990 г. отец Александр Мень, — своих чисто человеческих дорог к истине, свободе и единству. Но чем больше он замыкается в самообожествлении, тем глубже погружается он в ложь, рабство и ненависть. Только могущественная сила веры, претворяемой в любви, которая заложена в Евангелии, — продолжает о. Александр, — сможет дать то, чего тщетно ищет человек у своих идолов». Понятно, что под словом «идолы» имеются в виду не статуи богов древнего мира, но те пристрастия (как кино, футбол, политика и т. п.), которые сегодня приковывают к себе человека и делают его своим рабом.