Георгий Чистяков - Римские заметки

В чем различие между «дике» и «дикеосини»? «Дике» – это справедливость, выраженная в решении суда, а «дикеосини» – это та же справедливость, но воплощенная в жизни человека. «Дике», справедливость, о которой говорят античные поэты, – это та справедливость, что выражена в мудром, правильном решении суда и существует как бы вне человека и независимо от него на пергаменте, на папирусе, высеченной на каменной стеле и так далее, но как бы помимо человеческой личности. «Дикеосини» – это та же самая справедливость, но только воплотившаяся в реальной жизни живого и конкретного человека. Там – норма, здесь – реальность, воплощенная в конкретной жизни, сначала Сына Человеческого, затем тех, кто по Его слову идёт вслед за Ним. Именно в этом, возможно, заключается сила и главная особенность христианства – его жизненности и воплощенности в конкретном опыте, в конкретном пути живого человека. В отличие от той нормативности, которую предлагают практически все без исключения учения, которые накопились у человечества за тысячи лет его истории.

Иисус входит в мир как воплощенная Тора, воплощённый Закон, как Завет, сконцентрированный в личности Сына Человеческого; поэтому выполнение закона заменяется следованием за Христом и жизнью в благодати Божией. Если использовать термин апостола Павла в I Послании к Коринфянам – «подражанием Христу». Живой диалог с Воскресшим заменяет собой необходимость знать Тарияг, то есть каждое из 613 положений Закона. Дух диалога, что так неожиданно и так выпукло был некогда провозглашен в Десятисловии введением в него прямого обращения Бога к человеку: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской» (Исх 20:2), дух диалога, так потрясающе выраженный в слове «тебя» в первой заповеди, торжествует окончательно. Так наступает Царство благодати.

При этом, однако, закон конечно же не отменяется: об этом прямо говорит Нагорная проповедь; не отменяется, но как бы уходит в тень и приобретает новое назначение. Он начинает играть роль своего рода ориентира или дорожного знака, который предупреждает об опасности, когда красный свет запрещает нам переходить через улицу. Это делается не для того, чтобы торжествовала норма, и не потому, что это грешно, бесчестно или нечестиво – переходить улицу на красный свет. Хотя иногда милиционеру кажется, что, именно чтобы торжествовала норма, установлено правило не двигаться, пока горит красный свет.

Нет, светофор загорается, прежде всего, по той причине, что перебегать улицу, когда движется по ней поток машин, опасно для человека, для жизни его, для окружающих, для водителей на дороге и т. д. Когда написано: «Осторожно, гололед», – то эта надпись ничего не запрещает, но тоже указывает на опасность. Так закон в том мире, где царствует благодать, – закон, который уже не царствует, – указывает, однако, на те опасности, которые повсюду подстерегают нас. Ясно, что соблюдение правил уличного движения ни при каких обстоятельствах не может стать смыслом жизни, но когда вы начинаете их нарушать, то последствия бывают зачастую и непредсказуемыми, и ужасными.

Так же обстоит дело с законом в царстве благодати: он существует, но только как знак предупреждения на дороге. Тогда как жизнь христианина строится уже на основе личных, уникальных и удивительных, отношений, которые устанавливаются у каждого и каждой со Христом, о чем так глубоко говорит в своих проповедях митрополит Сурожский Антоний.