Геннадий Русский - Чёрная книга

«Ровным счетом ничего, - отвечает бес, - а вернее - пустяки считанные. Денег-то у вас, небось, того-с, не густо?» - «Да, да, денег у меня, знаете, что-то того...» - «Вот видите. Но ничего, уж больно я ученых людей люблю, очень они мне, если хотите, близки, и все как есть на нас работают. Так что для вас готов на любые одолжения». - «Вы так любезны. Я обязательно упомяну ваше имя в предисловии». - «Лучшего и желать нельзя, - соглашается бес и все улыбается. - Так уж вы мне только расписочку напишите». - «Извольте, охотно, на какую сумму?» - «На душу». - «Не понимаю вас, извините...» - «А чего тут понимать? Про доктора Фауста, небось, читали и знать должны, чего эти черные книги стоят». - «Вы шу́тите, наверное...» - «Нисколько. Если к Фаусту мог прийти Мефистофель, чего ж это я не могу прийти к вам?» - «Но нереально это!» - «А на что вам реальность? Кабы вы в реальности хоть чуточку смыслили, не сидели бы в этом, простите, нужнике, и денег бы у вас куры не клевали. Потому-то я к вам и пришел, что сами вы нереальный и всё, что окружает вас, прах весь этот, тоже нереальное». - «Но позвольте...» - «А чего тут спорить? Надо ли? Нам с вами не о философских материях речь вести, а о Черной книге. Хотите эту книгу получить, напишите расписочку - и дело с концом». - «Ах, - говорит профессор, - никак не могу поверить, что вы существуете! Вы хоть визитную карточку покажите». - «Это можно», - бес-то отвечает и предъявляет профессору рога и копыта. «М-м-да... - говорит профессор, - действительно...» И в задумчивости даже чертово копыто потрогал. Черт рассердился, пнул его под зад, говорит: «Кончай канитель, подписывай, и дело с концом!» - «Вам надо кровь, руку резать? А я боли боюсь». - «Ничего подобного не потребуется. Это уже устарело и не применяется. Есть у нас адская самопишущая ручка, вот ею и подмахните». Профессор хотел было подписать, да черт вдруг спохватился: «Эх, забыл спросить, а точно ли ты праведный?» - «Не знаю». - «Ну, деньги ты любил?» - «Нет». - «Людей обманывал?» - «Нет». - «Баб любил?» - «Как вас понять?» - «Ну спал с бабами?» Профессор даже покраснел от возмущения. «Извините, - говорит, - ваши намеки... Я даже женат не был». - «Ну а так, внебрачно?» - «Как вам не стыдно, я никогда не опускался до такого скотства!» - «А хоть целовал кого?» - «Ребенком еще, кузину Верочку, она умерла дитем, и я всю жизнь был ей верен...» - «Ну-у, - говорит бес, - подписывай, большего остолопа, чем ты, мне не найти».

Ох, братцы, и в горле же пересохло! Легкое ли дело про беса складывать, ведь такое наплетешь, что без нашей московской никак не разберешься... Ну, да воскреснет Бог и расточатся врази Его...

И вот берет черт, бес московский, профессора за руку и ведет к Сухаревой башне, дает ему в руки кирку и место показывает: здесь долби. Профессор долбанул - чуть лоб себе не расшиб, другой раз долбанул - по пальцу попал, зажал руку, воет. «Нет, - говорит бес, - ничего у тебя не получится. Иди-ка ты домой и жди, пока я тебе помощника подыщу».

Пошука́л бес, порыскал и нашел такого молодого заядлого комсомолиста. Одевает бес картуз мятый, подпоясывает грязную рубашку ремешком и отправляется в ячейку, а сам напевает: «Наш паровоз, лети-лети, в коммуне остановка!» Приходит в ячейку и бодро орет: «Здоро́во, комса! Пролетарии, соединяйтесь! Я, - говорит, - до комсомолиста Петьки дельце имею». - «Ну я Петька». - «Ну, давай пять! Я потомственный рабочий Ванька Чёртов». - «Здоро́во, Иван». - «Как ты полагаешь, Петька, надо всю мировую буржуазию в бараний рог согнуть?» - «Верно толкуешь, рабочий Чёртов». - «Ради победы во всемирном масштабе жизни не пожалеешь?» - «Ничего не пожалею, рабочий Чёртов». - «Рот фронт!» - говорит черт, да как прыгнет, да как п...т - всё дымом заволокло, а как рассеялось, видит Петька, что находится он неведомо где, а рядом - кто-то мохнатый и противный несказа́нно. «Это где ж я?» - спрашивает Петька. «А на заводе у нас в котельной. Видишь, шуруют работяги, котлы разогревают». - «Да ты-то сам, Чёртов, на натурального черта похож!» - «А я черт и есть». - «Этого, - говорит Петька, - по диалектическому материализму никак не положено». - «Никто, Петька, с первого раза не верит, да это всё пустяк. Не к такому еще привыкнешь. Черт я истинный. Мастер по котлам и оборудованию в московском цехе». - «Катись ты, - говорит Петька. - Это у меня с голодухи, верно, в уме завихрение». - «Нет, Петька, это ты со мной на нашей адской фабрике на экскурсии. Вот сейчас мы с тобой в котельной, где адский огонь разводят. У нас в аду все свои в доску работяги. Это Бог там и ангелы - эксплуататоры и гады, а мы все - пролетарии. Ведь ты в Бога не веришь? И правильно. А в нас ты веришь. Кто в Бога не верит, тот в черта верит, уж точно!» - «Я в мировую революцию верю!» - говорит Петька. «Вот и я тоже! Чтоб все равные были, чтоб все пили и ели от пуза, верно? Наша это философия, Петька, чисто наша! Бог-то, Он что буржуй, говорит: "Царствие Мое не от мира сего". А мы говорим: всё наше, всё от мира сего. Главное, Петька, нам такие, как ты, нужны, которым ничего не надо, окромя этой самой мировой революции. Режь, круши, ломай, и дело с концом! А уж там другие за тобой подберут. Да ты всё одно ничего не поймешь, Петька, потому как у тебя мозги овечьи и нет души человечьей, одни у тебя условные рефлексы, а в душу ты не веришь, потому как нет ее, верно?» - «Ты, - говорит Петька, - не очень-то заговаривайся, а то как отпущу тебе красноармейским пайком!» - «Ай, молодец ты, Петька, люблю таких, дай пять!» - «А пошел ты!» - «А вот и пойду, и ты со мной...»

И вот идут они по адской фабрике, а кругом работа кипит, вкалывают работяги изо всех сил, а получки не требуют. Кто лопатой у топки орудует, кто воду перекачивает из пустого котла в порожний. Дым, пар - ничего не видно, только пламя злое гудит, сердитое такое пламя, языки его что змеи из топок выскакивают и норовят за ногу схватить. На манометрах стрелка уперлась в красную черту, того гляди котлы лопнут. «Авария ведь будет!» - Петька-то пугается. «Ничего, - успокаивает его сопутствующий бес, - авось до Второго пришествия выдержат!» А кругом лозунги висят: «Выше адское соревнование!», «Навстречу Встречному», «Да здравствует тов. Антихрист!», «Встанем на ударную вахту в честь Страшного Суда!», «От каждого по труду, каждому по грехам!». И тут же в проходной на доске объявление: «Вопрос об отпусках будет решаться в день Страшного Суда. Адком». - «Видишь, Петька, как у нас, - бес-то говорит, - у нас порядок!»

И видит Петька - идут они по довольно чистому коридору, пепельницы в углах, двери с табличками, пишущие машинки стучат, служащие собрались в кучку, курят адские папиросы, о чем-то интересном судачат, курьерши проносятся с папками и стаканами чая. Все с ними здороваются, и бес сопровождающий всем приветливо кивает: «Здравствуйте! Адпривет!»

«Видишь, Петька, - бес поясняет, - учреждение у нас тут солидное - наркомат адский, Наркомад по-нашему, по-старому департамент, а я в нем - столоначальный московский бес по-бывшему, по-нынешнему - начглавк адских проделок. А вот наша приемная».