Владимир Топоров - Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

Тема монастыря, расцвета и умножения Божией благодатью и молитвами Феодосия этого святого места не раз возникает в ЖФ — и как своего рода штамп, и вполне конкретно. При этом сама эта тема выстраивается crescendo, становясь почти непрерывной в финале. Впрочем, и в средней части текста автор настойчиво подчеркивает особую важность этой темы:

А иже преподобный отець нашь Феодосий, иже поистине исполъненъ духа святааго, темьже и Божия таланта умъноживъ, иже населивъ место множествомь черноризець, иже пусто суще, манастырь славенъ сотвори. (49а).

И в этой связи можно еще раз отослать к вопросу о соотношении двух текстов — «О начале Печерского монастыря» и ЖФ, а также об отражении отдельных черт первого во втором. К теме монастыря и монастырского «умножения» ср. в конце ЖФ:

Въ лето же то [когда умер Феодосий — В. Т. ] молитвами блаженааго отьця нашего Феодосия умножи вьсехъ благыихъ въ манастыри томь и еще же и въ селехъ техъ бысть гобино и въ скотехъ же приплодокъ. (64г).

Си же ведети есть яко же и доныне молитвами его вься умножають ся въ манастыри его […] въ манастыри блаженааго боле умножаеть ся молитвами отьца нашего Феодосия… (65а).

и тако умножаше ся место то благодатию Божиею и молитвы ради святаго нашего Феодосия (66в).

и др. Но и более конкретно —

Си же яко по умерьтвии блаженаго отьца нашего Феодосия, Стефанъ же игуменьство приимъ подвизаше ся о зьдании церкви, юже бе блаженый началъ зьдати.

Тоже благодатию Божиею и молитвами преподобьнаго отьца нашего Феодосия, въ мало летъ созьдана бысть церкы, и манастырь сограженъ. (66а—66б).

Или же:

молитвами блаженаго наставьника ему и отьца Феодосия состави себе манастырь и церковь возгради во имя святыя Богородиця, и нарекъ место то по образу сущааго въ Костянтини граде из Лахерьна… (66г).

Нестор в заключение, говоря о своем авторстве, обозначает себя как «мений вьсехъ въ манастыри блаженаго и отьца въсехъ Феодосия» (67б). Можно напомнить, что сам Феодосий в этом же монастыре был «мений всехъ» (36г), и эта характеристика также соотносит автора с его избранником.

Огрубленно и для большей рельефности временно пренебрегая тонкостями и допуская известное преувеличение, можно сказать, что выбор должен был производиться между двумя путями — условно «Антониевым» и «Феодосиевым» и между уставами, которые так или иначе соответствовали бы различиям в этих путях.

Летопись предлагает другую версию получения устава: Ср.:

[…] и совокупляти нача многы черноризьци. и совокупи братье числомь 100 и нача искати правила чернечьскаго. и обретеся тогда Михаилъ чернець манастыря Студиискаго. иже бе пришелъ изъ Грекъ с митрополитомь Георгиемь. и нача у него искати устава. чернець Студиискыхъ и обретъ у него и списа. и устави въ манастыри своемь. како пети пенья манастырьская. и поклонъ какъ держати. и чтенья почитати. и стоянье въ церкви. и весь рядъ церковныи [и на] тряпезе седанье. и что ясти в кыя дни. все съ уставленьемь. Феодосии же то изъобретъ. предасть манастырю своему. отъ того же манастыря переяша вси манастыреве уставъ. темьже почтенъ есть манастырь Печерьскыи старее всего.

О принятии Студийского устава см. Макарий 1889, 11:55–62; Чаговец 1901, № 6:40 и сл.; Голубинский 1904, I, 2:607 и сл., 624 и сл., и др.

Устав Пахомия Великого, затем — Василия Великого (Τά άσκητινά и др.) и т. п.

О Студийском уставе см. Голубинский 1904, I, 2:607–631, а также Migne. Patrol., т. 99.

В частности, и «Завещание» Феодора Студита (Migne. Patrol., t. 99, 1813 и др., см. Голубинский 1904, I, 2:785–790), на основании которого впоследствии составлялись списки Студийского устава.

Не ставя себе целью определение всей массы «влияний» и сходств между Студийским уставом и описанием деятельности Феодосия как игумена Печерского монастыря, все–таки можно отметить некоторые наиболее яркие примеры. Описание «режима» дня братии в ЖФ довольно точно отвечает предписаниям главы «О соразмерности в работах» [монахов — В. Т. ] из собственной записи Студийского монастыря. Ср.:

Должно знать, что в святую великую четыредесятницу по отпетии нами первого часа, что бывает уже при восходе солнца, отходит каждый на свою работу и бывает на них стихословие целой псалтыри..; работают до 9 часов; после же отпетия […] и после ужина каждый проводит в уединении время, как желает…

Не менее показательны предписания патриарха Алексия (1025–1043), которому принадлежит особая версия Студийского устава, об одежде:

Никто из монахов не должен носить одежды (тонкой) льняной, ни другой какой–нибудь (из сказанной), но только из (грубой) шерсти, цветом черную или (темно-)красную или т. наз. (темно-)серую; все одеяния монахов должны быть «худы» (грубо–немногоценны) и «чисты» (опрятны) и никак не должны быть светлых (ярких) цветов или иметь лак… (Migne. Patrol., т. 99).

Ср. также Запись устава Студийского монастыря ( ibid., т. 99, 1704) о количестве одежды и об обуви, о количестве и качестве кушаний и питий, о соразмерности в службах и т. п. (Голубинский 1904, I, 2:611–622, 776–790) и правила патриарха Алексия относительно пищи. В связи с последним обращением–завещанием Феодосия, произнесенным перед братией перед смертью ср. заповеди Феодора Студита (Migne. Patrol., т. 99, 1813) и др.

Ср. начало этого устава:

Се аз, великый князь Ярославъ, сынъ Володымеровъ, по данию отца своего, съгадалъ есмь съ митрополитомъ Лариономъ, сложилъ есми Греческый номоканонъ, иже не подобаеть сихъ тяжь судити князю и бояромъ, даль есми митрополиту и епископомъ те суды, что писаны въ правилехъ, въ номоканонехъ, по всемъ городомъ и по всей области, где христианьство…

Фигура митрополита Илариона таким образом стоит и у начала пещеры, ставшей впоследствии Печерским монастырем, и у начала русского церковного права, ср. Мысовский 1862, 3:125 и др.

В связи с Антонием тема труженичества не возникает, и это различие между двумя святыми немаловажно и неслучайно. Правда, нужно помнить и о более широкой трактовке — труженичество в духе. Ср. о Феодосии:

Умертви бо ся всему миру, оживе же Христу и плод многъ принесе, его же породи духом и упасе преподобием и правдою, и умножи талантъ, данный ему от Бога.

К при–ложити и труды ср. выше трудоположникъ .

Эти слова содержат корень, который обозначал принудительную, насильственную и, следовательно, мучительную смерть (и.-евр. *neu- : *nоu- : * nu- , русск. навь, унавить , и т. п.) — в отличие от «хорошей», естественной (в положенный час и в положенном месте) смерти — *sъ–mьrtь , органично вытекающей из жизни человека и продолжающей ее и, значит, в конечном счете человекосообразной, еще сильнее — человечной.